Слезы Чёрной речки

— А какой смысл трепаться?! Что, мне от этого легче будет? — удивился Андрей.

— Это точно, — в раздумье протянул вор и вдруг, как-то загадочно сверкнув глазами, заговорил совершенно о другом. — А ты знаешь, я вот тоже из таких же, как ты, охотников. Родом я с Урала. Весь мой род, сколько я помню, сколько мне говорили, соболя да белку промышлял. Знаменитый род — по всему Уралу гремели! Только я не по той лыжне пошел... Ну да ладно, я не об этом хочу сказать...

— А о чем же? — насторожился Андрей.

— Да вот посмотрел я на тебя, представил... Тятю вспомнил. Он у меня в тайге помер. С голоду. Не знаю, как и что там у него произошло, но пришел он на зимовье больной, а избу-то шакалы-бродяги нашли и все продукты сожрали. Не мог он больной из тайги выйти, а пока жив был, весь прикорм съел, потом пойманного соболя. Собака с ним была, видно, почуяла, что он и ее хочет сожрать, так убежала. Ичиги свои стал есть. Но, видно, не для желудка такая еда. Так и нашли его на нарах, весной уже. Сам весь мышами съеден, а в желудке как кусочки кожи от ичигов были, так и остались. Их даже мыши жрать не стали. Вот так вот.

— Да-а-а... Страшная история, — тихо проговорил Андрей и спохватился: — А для чего ты мне ее рассказал? Напугать хочешь?

— Нет. Дело не в этом. Просто когда-то надо и честь знать. На вот, возьми! — сурово проговорил Каленый и, вытащив из внутреннего кармана желтую металлическую коробочку, протянул Андрею.

— Что это? — удивился Андрей.

— Портсигар. Продашь кому-нибудь, а на деньги продуктов на дорогу купишь. К цыганам обратись — те с руками оторвут. Только не продешеви...

— Зачем? Нет, не возьму, — протягивая портсигар назад, отказался Андрей. — У меня пайковые, подорожные есть. На дорогу хватит.

— Нет у тебя никаких пайковых и подорожных. Шнырь еще вчера днем у тебя карман подчистил. Водку-то на твои деньги покупаем!

Андрей быстро сунул руку в карман и похолодел. Карман был пуст. Появилось ощущение, будто он летел вниз головой в бесконечную пропасть.

— Убью гада... — выдохнул он и, круто развернувшись, хотел броситься к стоящему поезду.

Каленый схватил его за рукав телогрейки и едва удержал от этого намерения:

— Стой, Андрюха! Охолонись! Теперь уже ничего не поправить! Денег нет, с кого спрашивать будешь? Шнырь — вор в утробе матери. Таких, как он, никакая тюрьма не исправит. Да к тому же он трус, каких свет не видел! Ты думаешь, что он не понял, почему я остался? Он все понял! Наверняка сейчас куда-нибудь по вагонам от страха забежал или под лавкой у Кощея свернулся. А Кощей, наверное, для подстраховки тебя сейчас в тамбуре с пикой поджидает. Хотя воры и не мокрушники, но мало приятного в том, что тебе отвертку в задницу воткнут.

Слова Каленого несколько отрезвили Андрея. Каленый вновь протянув руку к карману Андрея, бросил в него портсигар. На этот раз Андрей не отказался.

— Ладно. На этом все. Я пошел. Не держи зла, — сухо проговорил Каленый и пошел к вагону.

Еще какое-то время Андрей стоял на месте, подавляя желание броситься к составу, поймать Шныря... Ему стоило огромных усилий удержаться от мести, а значит, отказаться от возвращения на зону...

Проводив взглядом брякающие на стыках рельсов вагоны, Андрей вошел в здание вокзала. Сразу же при входе он остановился. Андрей еще никогда в своей жизни, не считая бараков в зоне, не был в таких помещениях. На миг растерявшись, он стал осматривать шумную толпу людей, которые суетились у билетных касс, в зале ожидания и просто передвигались по переходам. Тут же, как будто из-под земли, пестрым мухомором перед ним возник блюститель порядка. Зло прищурив глаза, милиционер изобразил на своем круглом лице масленую улыбку и спросил:

— Освобожден?

— Да, — кратко ответил Андрей и вдруг ужаснулся мысли, что тот сейчас должен спросить у него документы.

Справка об освобождении еще вчера вместе с деньгами лежала во внутреннем кармане пиджака. Шнырь вытащил деньги и, наверное, справку.

— Документы! — как будто читая мысли Андрея, отчеканил милиционер.

С пустотой в душе и недобрым предчувствием Андрей стал шарить по карманам и, к своему огромному облегчению, нашел то, что искал. Справка лежала в наружном кармане пиджака. По всей вероятности, это было последнее «шутливое» напоминание о Шныре, так как Андрей хорошо помнил, что справка лежала вместе с деньгами.

Милиционер взглянул на бумажку и, вновь прищурив свои и без того узкие глазки на упитанной роже, испытующе спросил:

— А что тебе надо в здании вокзала?

— Так я только что сейчас приехал. Товарищ пошел к знакомым, а меня попросил подождать здесь, — быстро нашелся Андрей.

— А что, на улице подождать нельзя?

— А что, на дверях вокзала замок висит?

— Ты что, грубить мне вздумал?

— Да нет, я просто спросил.

— Смотри у меня. А то таких, как ты, захребетников я быстро приструню!

— Каких таких захребетников? — вспыхнул Андрей.

— А вот таких, как ты, — зло зашипел мент. — В то время пока мы воевали, ты небось за нашими спинами отсиживался!