Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

Солженицын излагает в качестве резюме своего видения еврейской роли в русской революции: «Итак, большевики позвали евреев с первых же дней своей власти, кого на руководящую, кого на исполнительную работу в советский аппарат. И? — И многие, очень многие пошли — и пошли сразу» (2002, ч. П, с. 79). Но в действительности — никто никого не звал, и никто никуда не шел, и не было еврейской экспансии в революцию, и не было еврейского наплыва в большевистскую власть, — во всяком случав, не в тех пропорциях и масштабах, на основе которых Солженицын видит во всем этом аномальное явление в русской истории. Необходимо только согласиться с Н. А. Бердяевым в том, что русская революция есть «неотвратимая судьба России», и вдуматься в его суждение: "Самый интернационализм русской коммунистической революции — чисто русский, национальный, Я склонен думать, что даже активное участие евреев в русском коммунизме очень характерно для России и для русского народа. Русский мессианизм родствен еврейскому мессианизму " (1990, с. 94). И выявляется догма русского духовного воззрения: все три русские революции вылупились из доморощенных яиц, русское общество выпестовало свои революционные потрясения, в которых никто иной, как русский народ был такой же жертвой, как и виновником. И во всех этих катаклизмах русское еврейство, сращенное предыдущим историческим ходом с русской интеллектуальностью и «поселенное» в русскую культуру, не могло иметь и не имело каких-либо противостоящих русским интересов, чаяний и побуждений. (Требуется только вникнуть в духовную логику культурной сублимации: евреи могут обогатить русскую культуру только одним — своим еврейским качеством, а для этого им необходимо приложиться к своим, и никаким другим, историческим корням. Такова мораль сионизма и она полезна для русской культуры и русской идеи. Но здесь взыграло ретивое хозяина-собственника, в силу чего сионизм должен быть отвергнут, ибо он суть не что иное, как утечка ценных слуг. И только характерно еврейский способ самовыражения и особенности реализации еврейского таланта, темперамента и активности, делал само явление аномалией. А бурное вхождение евреев в русскую революцию в инициативно-динамическом разрезе вовсе не было чем-то необычным, — прецедент случался и ранее, в период, когда еврейские массы России, избавившись от гнета талмудистского кагала, устремились в русскую культуру, русское просвещение, русское образование. «Глубинные еврейские симпатии» неизбежно преломлялись через призму «психологии русских людей», — Солженицын неправильно формулировал свои претензии к евреям, придав им форму категорических императивов. )