Слезы навий

Нейла улыбалась, но такой улыбкой, что Сезим бегом бросился из дома, на ходу указывая путь в подворотню.

Нейла уже почти вышла, остановилась, вернулась, глянула на образ в углу, с укором смотрящий на происходящее в гостинице. Подняла было руку, чтобы перекреститься, но вместо этого взяла лампаду и опрокинула на пол. Огонек вспыхнул, затрещал на дощатом полу, растекаясь вместе с лужицей масла. Нейла пнула лампаду к опрокинутому столу и только тогда вышла.

Сезим торопливо перебирал ногами по каменистому переулку. Уже подходя, с тоской подумал: «Эх, жаль, туман не спал, а то, гляди, и бесы бы увидели, спустились, с ними все сговорчивей получилось бы! И понесло ж назад в «Дымное». А ведь глава Радомир предупреждал. И чего с ними не ушел? Побоялся, что увидят добришко. Испугался? Нет, жлобство задушило. Авось потребуют делиться. А оно вишь как вышло». Он бы и рад уж делиться. Да разве советнице его добро нужно? Ох, и чего он сразу не ушел? И черт бы с этими побрякушками!

– Кто? – прошелестел голос из покосившегося домика.

– Гости! – рявкнул страж и одним легким ударом выбил дверь. Мужичок в засаленной рубахе ойкнул, бросился к окну, но его перехватил быстрый выпад меча. Мужичок закатил глаза, ойкнул и осел, прижимая руки к разрастающемуся на рубахе кровавому пятну. Сезим, втолкнутый в избу, побледнел, увидев кума, царапающего в предсмертной агонии грязный пол. Бросился вон из хаты, но был откинут назад рукой стража.

– Показывай! – ткнула в лицо кулаком Нейла. Сезим пошатнулся. На трясущихся ногах прошел к печи, откинул с заслонки тряпицу.

Нейла кивнула:

– Вот и молодец!

Тонкое лезвие мягко вошло под сердце Сезима. Он взмахнул руками и начал заваливаться на пол.

– За что? Я же показал, – слабеющим голосом выдавил, всхлипывая. В голове зазвенело, поплыла перед глазами комната. Эх, и чего с Радомиром из города не ушел?

Нейла злорадно улыбнулась:

– Как нам показал, так и другим покажешь. – Вытерла клинок о рубаху распростертого на полу Сезима и кивнула молодому стражу: – Дальше мы сами! – И направилась к тайному ходу.

Паренек облегченно вздохнул. Покосился на второго стража и поспешил исчезнуть из мрачной хаты.

Нейла вошла в ход. Второй страж задержался. Наклонился над Сезимом. В предсмертном взоре увидел домовладелец худое лицо, глаза, наполненные чернотой, и тьму, прятавшуюся под плащом. Страж усмехнулся в лицо умирающему и направился следом за советницей.

Радомир сидел на пригорке, смотря на расстилающийся за полем город, медленно жевал сорванную сухую былинку. В небе граяли вороны. Как же привычен стал их крик. Надрывный, резкий. К неприятностям, к бедам, кои за последнее время валились на голову, как из рога изобилия. И не было им конца и края. А все с ее появлением… Хрупкой девчушки с бледным лицом и русой косой.

Она ушла.

А он не смог уйти.

В ушах стоял крик Марьи и ее укоризненный взгляд:

– Куда? Зачем она тебе? Приедешь, любую возьмешь… Я слова не скажу!

Он отвел взгляд:

– Главой тебя назначаю, баба ты умная…

Она схватила его за рукав:

– Сгинешь, Радушка!

Он отстранил ее от себя:

– Значит, судьба!

– Да не судьба это, а бес в ребро…

Он сунул ей в руки узду гнедого. Тот, чувствуя недоброе, потянулся мордой к хозяину. Радомир отвернулся:

– Храни его, оберегай. Хороший конь, и в деле помощник.

– Радомир! – заломила руки Марья. Ветер, поднявшийся поутру, разметал ей косу.

Радомир аккуратно убрал волосы с Марьиного лица. Поцеловал в дрожащие, искусанные в кровь губы:

– Уводи! Не дайте боги, следом стражу пошлют, всем несдобровать… – И пошел обратно к городу. Не оглядывался, и так знал, что смотрит вслед, стирает тайно накатившиеся слезы, прижимаясь лицом к гнедому боку его коня.

С трескотней сорвались с ближайшего дерева мелкие птахи. Радомир вскинул взгляд. От ворот отделилась одинокая фигура и направилась в его сторону. Глава поднялся, сплюнул былинку, вытер лицо рукавом.

На стража вышедший похож не был. Длинный суконный плащ, походка хоть и уверенная, да слишком торопливая. Трава ложилась от ветра, прохожий придерживал полы. Может, кто из горожан или купцов? Зачем? Ярмарка только началась. Если началась. Прохожий уверенно приближался. Радомир поднялся, но с тропы не сошел.

Порывом у прохожего распахнуло плащ. Радомир похолодел. Под плащом вышедшего блеснули на солнечном свете кольчуга и витиеватая ручка меча, такие лишь у военных Нугора.

– Мира тебе, глава Радомир! – Остановился прохожий в десятке шагов от главы, буравя того пристальными синими глазами.

Радомир узнал голос. Да и лицо трудно забыть, слишком уверенное, с четко очерченными скулами. Случалось, встречались. И в поселке у них он был, пушнину к царскому двору да для ратных выбирал. Сам лично выбирал.

– И тебе добро, Святозар! Далеко ли путь держишь, да в одиночестве?

– По твою душу, светлый глава Радомир. – Голос у Святозара спокойный, не озлобленный. Он и в былое время отличался честностью, бесстрашием и верностью Нугору.