Слезы небес

«Тело № 3», которое больше никогда не сможет ходить, сидело на свидетельском стуле и твердило о моей жестокости. О том, что он лишился дорогих ему друзей. О том, что когда, поняв совершенную им ошибку, он попытался бежать и залез в машину, я помешал ему скрыться, сломав несколько костей.

Хотя этот тип мне совсем не нравился и я был бы не прочь открутить ему голову, атторней обвинения отлично делал свою работу: он описал суду, как трое голодных, бездомных, безденежных, трудолюбивых и, возможно, наивных и не очень умных мексиканцев старались заработать на хлеб для своих семей и попытались, – он подчеркнул, «попытались» – воспользоваться подвернувшейся возможностью и украсть еду с большой кухни ресторана на мысе Сен-Блас.

Их наивная попытка не удалась, их поймали, и, движимые страхом, они приняли неудачное решение – схватить и удерживать девочку, угрожая ей ножом, чтобы вернуться к своей машине и скрыться. Хавьер и Роско просто стали жертвами их отступления. Их единственное преступление – угроза жизни Габи, и кроме царапин на ее шее, они больше никому не причинили вреда.

Вот и все. И ни слова о Хуане Педро и его преступной организации или о том, что все трое были наемными убийцами. После многочисленных закулисных споров между адвокатами и судьей история Каталины, ее бегство от садиста Хуана Педро, не была принята в качестве доказательства. Как и тот факт, что за два дня до этого они угнали в Южном Техасе «Додж».

В середине судебного разбирательства, поняв, что дело склоняется не в мою пользу, мой адвокат пытался помочь мне, убеждая признать вину. На что я ответил, что готов дать показания. Что я сам буду говорить в свою защиту.

Он настоятельно рекомендовал мне отказаться от этой идеи.

Когда я занял место для дачи показаний, прокурор штата от радости пустил слюни. Еще бы! Присутствие в зале суда телерепортеров и охватившая СМИ вакханалия были залогом его будущего успеха, и он это знал.

– Вам нравилось убивать этих людей? – спросил он у меня.

– Нет, сэр.

– Вы не отрицаете, что убили их?

– Никогда не отрицал.

– Вы получали удовольствие, преследуя их после того, как они попытались уйти мирно?

На какую-то секунду я подумал о том, что, будь моя воля, я бы сбежал со свидетельской трибуны и вырвал бы ему из глотки пищевод, но потом посмотрел на Элли и решил, что лучше не делать глупостей.

– Я защищал себя и тех, кого люблю.

– Будьте правдивы, мистер Брукс. Вы были в ярости от того, что они убили вашу собаку.

Что ж, в этом он был прав.

– Моего пса звали Роско, и он спас мне жизнь.

Ему явно было приятно, что он задел меня за живое.

– И вы решили, что заставите их заплатить за это.

– Сэр, моим намерением было помешать им осуществить угрозу в адрес Каталины и Габи. Если бы они не хотели умирать, то остались бы в машине на пляже.

– И утонули?

– Это избавило бы нас от многих неприятностей.

– Разве их жизни не имеют значения?

– Нет, не имеют. – Я посмотрел на него, затем на присяжных, затем указал на Каталину и Габи. – Зато имеет значение жизнь этих людей.

Процесс продолжался неделю. Когда мой адвокат спросил меня, нужно ли мне что-нибудь, я сказал:

– Да, стопка каталожных карточек.

Педант-судья, Вертер, ни разу не раскрыл своих карт. Беспристрастный и справедливый, он не давал ни одной из сторон взять верх, за что я невольно проникся к нему симпатией.

Думаю, в иных обстоятельствах мы бы с ним нашли общий язык.

У нас с ним вообще было много общего. Как и я, он точно выполнял приказы. Учитывая национальную огласку моего дела, он разрешил представителям СМИ присутствовать в зале суда. У каждого телеканала была своя камера, работающая в прямом эфире. Соседние улицы были буквально забиты автобусами и телескопическими антеннами.

– Думаю, вам следует готовиться к худшему, – сказал мой адвокат, когда присяжные удалились на совещание.

Я ткнул его пальцем в грудь.

– Вы должны довести до их понимания, что те типы убили мою собаку.

Я тоже мог прочесть слова на стене и понимал, к чему все идет. Через несколько часов вернувшись в зал, присяжные признали меня виновным в непредумышленном убийстве. Элли и Каталина были безутешны. Каталина вскочила с места и принялась кричать на судью и присяжных, отчего судебный пристав был вынужден вывести ее из зала.

Я был горд ее смелостью. Вынесение приговора было перенесено на один месяц. Учитывая мой достойный послужной список, судья разрешил моему адвокату привести свидетелей для дачи показаний о моем моральном облике, чтобы те рассказали суду обо мне и ходатайствовали перед судом о снисхождении. Срок моего заключения варьировался от нескольких лет до двух пожизненных сроков подряд.

Мне не дали взять с собой в тюрьму антациды. В результате мое состояние неуклонно ухудшалось, и боль стала постоянной. Иногда я едва мог дышать. Я ничего не говорил: если меня приговорят к пожизненному, я не хотел бы иметь нормально работающее сердце.

Элли навещала меня каждый день. Большую часть времени я пытался ее утешить. Мануэль, Хавьер, Питер и Виктор также пришли меня проведать.