Слезы небес

Какую бы историю ни собрался поведать нам Бобби, он был готов это сделать. Он поудобнее устроился на своем месте: скрестил ноги и сложил на груди руки. И хотя Бобби смотрел на меня, на самом деле его взгляд был устремлен на сорок пять лет назад в прошлое.

– В сентябре 1972 года мне пришла повестка на военную службу. – Потянувшись к нагрудному карману рубашки, Бобби извлек из него изрядно помятый, пожелтевший документ. – Вот она, моя призывная повестка.

Я уже забыл, когда видел этот листок бумаги в последний раз. Бобби повертел его в руках.

– Когда мать вскрыла конверт, ее сердце сжалось. Я был…

Он покачал головой.

– Я был… другим. Уж точно не тем, за кого сегодня голосуют избиратели. Я любил книги. Любил бейсбол. И изрядно полюбил наркотики.

Судья откинулся назад и впервые выказал удивление.

Присутствующие, которые не знали, к чему клонит брат, засмеялись. Лично мне было не до смеха.

Бобби между тем продолжил.

– Благодаря моему предшествующему опыту это напугало меня. Мне было страшно. Очень страшно. Но больше всего я боялся других людей. Когда нужно было защитить тех, кто нуждался в защите, я как будто каменел. И не потому, что я не хотел ввязываться, просто это было не мое.

– Тебе не нужно этого делать, – громко произнес я, чтобы брат меня услышал.

Судья повернулся ко мне.

– Мистер Брукс, вам есть что добавить?

Я встал.

– Сэр, я просто сказал брату, что ему не нужно рассказывать эту историю.

Судья Вертер судейским молотком указал на Бобби.

– Его никто не принуждал. Он делает это по собственной воле. Поэтому, будьте добры, сядьте.

Я подчинился. Бобби поднял вверх призывную повестку.

– Моя мать отдала ее Джо-Джо. Моему младшему брату Джозефу. Неделей ранее ему исполнилось семнадцать лет. Хотя я на два года старше, он всегда был сильнее меня. Они с матерью отправились покататься на машине, которую он сам собрал. И, сидя в этой машине, она попросила его пойти служить вместо меня.

Все присутствующие громко ахнули.

– И он пошел. – В зале воцарилась гробовая тишина. – Мой брат попрощался с любовью всей своей жизни. Он сказал ей, что отвезет меня в Калифорнию или в Канаду, где я мог бы пересидеть войну. Затем он пришел на призывной пункт вместо меня… и назвался моим именем.

Сидевшая позади меня Элли прошептала:

– Нет, нет, нет, нет…

Бобби заговорил громче.

– Мне было стыдно за себя, за то, что я позволил брату пойти служить вместо меня. Пытаясь убежать от голосов в моей голове, я говорил всем, что не собираюсь уезжать ни в какую Калифорнию. Что я иду служить в армию. Мне устроили прощальную вечеринку. Затем я сел в автобус, который отвез меня прямиком в Калифорнию. С помощью водительских прав Джозефа я снял квартиру, получил работу и перепробовал все наркотики, которые только смог выпросить, взять в долг или украсть. Но сколько бы я их ни принимал, я был бессилен избавиться от голосов или заглушить боль.

Кто-то из присутствующих в зале выругался в адрес Бобби. Судья Вертер ударил молотком по столу и произнес, обращаясь к залу:

– Я дал поручение судебному приставу удалять из зала любого, кто будет нарушать порядок. И если это будете вы все, я готов остаться здесь один. – Он повернулся к Бобби. – Продолжайте, пожалуйста, сенатор.

Бобби повернулся к человеку, который его оскорбил.

– Вы правы. Я – то самое, что вы сказали, и еще многое другое. Все было гораздо хуже.

У меня ёкнуло сердце. Бобби на глазах у всего мира совершал политическое самоубийство. Элли тихо плакала, качала головой и снова и снова шептала одни и те же слова.

– Итак, после моего двухлетнего «турне» по всем хостелам прибрежной части Калифорнии я вернулся домой. Я убедил девушку моего брата, что я действительно был на войне. Я сказал ей, что это было так ужасно, что я не могу говорить об этом. Удобная отговорка. Ведь что я мог ей сказать? И тут мне повезло: за полтора месяца до этого, честно отслужив на фронте два срока, мой брат вернулся домой. Здесь его ждала толпа людей, которые принялись его оплевывать. Поскольку он был увешан медалями, мой брат сиял, как солнце. Тогда он вошел в ангар аэропорта и выбросил все, что было связано с военной службой, включая и свои медали.

– Через неделю, в течение которой военное начальство пыталось проникнуть в его голову и выяснить, знает ли он то, что они хотели узнать, его на пару месяцев отправили на реабилитацию лечить эту самую голову. Чтобы он знал, что ему говорить, когда он вернется домой. Объяснить, кем он стал. В ходе этой программы его командир, который, по понятным причинам, гордился всем, что он совершил, выудил эти медали из мусора и отправил их домой, где по прибытии я открыл адресованный мне конверт. Для меня это пришлось как нельзя кстати. И поскольку я уже по горло погряз во лжи, я вскрыл конверт и, полюбовавшись собственным отражением в серебре и золоте медалей, нацепил их себе на грудь…