Слёзные родственники

– Вылечить его я не смогу, – обессиленно прошептала я. – Тут нужна громадная работа психолога совместно с родителями…

Конечно, психолог у нас в школе имелся, но смешно было отправлять Арсения к девочке, три года как закончившей университет. Пожалуй, не она его вылечит, а он её искалечит… Специалисты, подобные Элечке, имеющие диплом психолога, вряд ли вообще способны кому-нибудь помочь; вот детишек тестировать на предмет тревожности – это их самое то.

Решение пришло неожиданно: надо всё-таки заняться с мальчиком репетиторством, причём на территории его отца. Хотя бы посмотрю, что там за обстановка, в каких условиях он живёт.

Что я хотела найти: стену, увешанную ремнями? Комнату Синей бороды? Пыточную Малюты Скуратова? Понятия не имею, но меня неудержимо влекло желание помочь Арсению.

На следующий день, несмотря на настойчивые предупреждения внутреннего голоса, внушавшего, что я не классный руководитель и мне не должно быть до этого никакого дела, я взяла золотистую визитку и позвонила отчиму моего странного ученика.

– Николай Григорьевич? – услышав его голос, спросила я и, получив утвердительный ответ, быстро представилась и сказала, что согласна заниматься с его пасынком. Он обрадовался, радость была открытой, никакого второго дна в его словах я не заметила. Решили встретиться во вторник, в семь вечера, договориться об условиях. Арсений после того случая вёл себя хорошо, неприятностей не доставлял, но теперь я пристально наблюдала за ним, фиксируя всё, что могло бы показаться странным. Он мало общался с девочками, например, хотя явно им нравился, порой его настроение менялось, как ветер весной, иногда он был не в меру весел или агрессивен. И Арсений курил. От него регулярно пахло табаком и мятной жвачкой. Я подозревала, что отчим не в курсе его пристрастий, вряд ли бы он это одобрил.

Во вторник ровно в семь я звонила в домофон. Дверь открылась без вопросов, я поднялась на четвёртый этаж и вошла в приветливо распахнутую дверь. Меня встретил Арсений. Он принял пальто и проводил меня в столовую, где был накрыт стол.

– Присядьте, пожалуйста, отец сейчас придёт.

Я устроилась на удобном деревянном стуле и огляделась: квартиры в этом микрорайоне были новые, очень уютные и большие. Мебель, обои, декор – всё было подобрано со вкусом, просто и стильно.

– У вас очень чисто, Арсений, – отметила я. – Кто убирается? Наёмные рабочие?

– Я навожу порядок, – ответил он. – Отцу некогда, поэтому уборка на мне. А вот готовит приходящая кухарка, мы оба можем лишь пельмени сварить.

Всё это время он не садился, стоял у стены.

– Что ты стоишь, как столб! – улыбнулась я. – Садись!

Он лишь помотал головой. Вообще Арсений был бледным и казался слегка нездоровым. Я хотела спросить, как он себя чувствует, но тут вошёл Николай Григорьевич, извинился, что мне пришлось его ждать, сел за стол и скомандовал:

– Арсений, чаю, пожалуйста!

Мальчик быстро налил нам чаю в изящные фарфоровые чашки и стал у стены.

– Прошу, – улыбнулся Николай Григорьевич.

– А как же Арсений? – удивилась я. – Пусть тоже выпьет чаю!

– Ему нельзя, он наказан.

– Что это значит? – я отложила конфету, которую собралась было попробовать.

– Вчера недостаточно хорошо вытер пыль, поэтому сегодня на голодном пайке, – улыбнулся отчим.

У меня чай застрял в горле. Арсений стал красный как рак.

– Николай Григорьевич, вы понимаете, что это издевательство над ребёнком? – сдерживаясь, спросила я.

– Какой он ребёнок, лоб здоровый, – отмахнулся отчим. – Ест в три горла, а пыль протереть забывает… Никакой ответственности! Зато теперь не забудет о своих обязанностях, так ведь, Сеня? – интонация его опять изменилась.

– Да, – ответил мальчик.

– Да, папа! – с оттяжкой сказал отчим.

– Да, папа, – торопливо повторил пасынок.

– Современные дети вообще не приучены к трудностям, всё им на тарелочке с голубой каёмочкой подаётся. Так-то я его неплохо вышколил, но иногда башню срывает и гайки приходится подкручивать.

Мне стало не по себе от его откровений.

– Вышколил – говорили обычно о слугах, а Арсений – ваш сын! Он растёт, и как на голодный желудок ему заниматься? – возмущённо спросила я.

– Ну, каждое действие влечёт последствия, – пожал он плечами. – Кто-то же должен преподать ему урок? Пусть лучше это буду я, чем кто-то другой.

– Давайте договоримся, – твёрдо сказала я, – что в дни, когда я буду заниматься с Арсением, он будет сытым и спокойным! И сидеть сможет нормально! Иначе всё бессмысленно… Все наши разговоры.

– Хорошо! – подозрительно легко согласился отчим. – Но у меня тоже есть условие.

– Какое?

– Заниматься вы будете с сыном в течение месяца каждый день по два-три часа. После этого я его проэкзаменую и посмотрю, смогли вы его чему-то научить или нет. Если да – будете заниматься дальше, если нет – на нет и суда нет. Согласны? – острые карие глаза смотрели внимательно. Он выжидал.

«Какой-то подвох?» – подумала я. Возможно. Но сзади стоял забитый и подавленный мальчик, которого этот взрослый, сильный человек держал в узде, и я отбросила подозрительные мысли.