Слёзные родственники

– Хорошо, договорились, начнём завтра же. Я смогу заниматься с пяти до восьми.

– Замечательно! – опять передо мной был добрейший человек. – Арсений, с завтрашнего дня все уроки должны быть выучены к пяти часам, чтоб не отвлекаться от дополнительных занятий. Ты понял? Я проверю!

– Да, папа, понял, – тихо ответил мальчик.

– Теперь я пойду, а вы, пожалуйста, накормите сына и разрешите ему сесть в конце концов.

Я поднялась и, честно говоря, кипя тихим негодованием, направилась прочь из этого гостеприимного дома. Идя домой, постоянно срывалась на бег, потому что не знала, как дать выход возмущению, бурлившему во мне.

Дома опять полезла в ноутбук и начала искать ответ на вопрос, как и за что можно лишить родительских прав. Убив пару часов, пришла к выводу, что это невозможно: родительские обязанности он исполняет, за ребёнком следит, у Арсения есть всё необходимое и даже сверх того. Эксплуатация? Это уборка квартиры эксплуатация? Отчим только рассмеётся и будет прав. Жестокое обращение с ребёнком? Скажет, поучил ремнём разок – и всё! С кем не бывает! Тем более Арсений не считает, что это ненормально, и может поддержать отчима.

Тупик. Я налила себе коньяк в бокал полечить расстроенные нервы и призадумалась. Есть ведь более простой выход: парню вот-вот стукнет восемнадцать, вероятно, он поступит в вуз и избавится от более чем назойливой опеки Николая Григорьевича. Возможно, я смогу хотя бы поддерживать его…

– Мальчишка хоть сытым будет, – пробормотала вслух. – А кто вообще его отчим?

Вытащила визитку, которую так и не удосужилась изучить, и увидела: адвокат какой-то там фирмы, ну, всё понятно, можно было сэкономить два часа зря потраченного времени, если бы прочитала заранее. Воевать с законником да его же оружием и на его территории! Я фыркнула и подлила себе ещё коньячку. Потом подумала, не продешевила ли? Я взяла обычную почасовую оплату, но не учла дорогу и моральный ущерб, который, несомненно, будет иметь место.

– Мда… – я прикончила второй бокальчик и начала подумывать о третьем. – Если моральный ущерб лечить коньяком, то я сопьюсь… Лекарство уж больно крепкое…

С этими мыслями я и уснула. Сон был глубокий, не омрачённый тревогами. Утром едва не опоздала на первый урок, хорошо, директриса по средам на совещании при губере, в школе тишь да благодать, дела идут своим чередом. Первым уроком 6 класс, можно было не напрягаться.

Признаюсь, я люблю уроки литературы в старших классах: ребята сейчас нисколько не стеснены высказыванием собственных позиций, как правило, нелепых и глупых, но порой и жемчужину можно раскопать среди тонны навоза. Вот за эту-то жемчужину и можно пахать как проклятой, расчищать Авгиевы конюшни в их мозгах.

Но сегодня… мне категорически не хотелось видеть 11 класс! Не хотелось видеть Арсения, его нарочитую нахальную улыбку, слышать его ехидный или, что ещё хуже, возбуждённый хриплый голос, его глаза, в которых вместо естественной радости жизни или такой же естественной озлобленности будет читаться абсолютно неестественная похоть и покорность. Не хотелось вступать с ним в словесные перепалки, до которых он был великий охотник, и всё время помнить, помнить, помнить и видеть внутренним взором его исхлёстанную заботливым и любящим отчимом спину!..

– Не хочу с ним заниматься! – сказала я самой себе. – Зачем подписалась на это? Своих детей нет, и чужие никогда не станут своими! Откажусь…

Меня мутило от одной мысли оказаться опять рядом с его отцом, этим зверем в человечьем обличье. Хотя причём тут звери? Худший зверь – это сам человек.

Как на гильотину, шла на урок. Но стоило увидеть на последней парте Арсения, его наглую улыбку, которой он прикрывал эмоциональную пустоту и жажду любви, – и лёд на сердце растаял, уступив место сильнейшей жалости к несчастному мальчишке.

После урока он задержался на мгновение:

– Вы придёте сегодня? – в голосе, тихом и робком, сквозила надежда.

– Конечно, – спокойно ответила я. – Сделай домашнее задание, как велел отец, чтобы нам ничто не мешало.

– Обязательно! – и он убежал.

Надо сказать, что учился Арсений на удивление неплохо, он явно был неглуп, хорошо ориентировался в море информации, которая сваливалась сейчас на их бедные, забитые ерундой головы, у него был аналитический склад ума, но в то же время он легко справлялся с креативом, поэтому я не видела препятствий в подготовке к вступительному экзамену творческого характера и к ЕГЭ по литературе и русскому.

В пять часов я вновь ступила под своды семьи Новоявленских. Арсений проводил меня в свою комнату.

– А у тебя неплохо! – с удивлением сказала я. Типичная подростковая берлога с постерами любимых групп на стенах, письменным столом со всякими милыми мальчишескими мелочами, кучей проводов и каких-то деталей на подоконнике. «Он ещё и мастерит!» – восхитилась я. Поражал порядок, неестественный для подростка, но, пожалуй, будешь поддерживать идеальную чистоту, если тебя лишают еды из-за пыли…

– Спасибо! – щёки его порозовели от похвалы. Этот Арсений нравился мне намного больше того, другого, с которым он меня уже познакомил.