Слишком долго (СИ)

— Альзур!

Он, и без того взвинченный в последние дни, крепко жмурится, отклонившись назад — одна склянка, стоявшая перед ним на столе, разлетается на осколки, а другая идет крупными трещинами. Стеклом засыпает колени и пол, черное пятно, подозрительно пахнущее гарью, отпечатывается на деревянной поверхности некрасивым, хоть и ровным кругом. В воздухе, где прежде витал призрачный аромат будущего открытия, ныне витает вонь ярости и возмущения с примесью досады. Что самое неприятное — он знает её источник. Этот источник сейчас поднимается по лестницам и орёт на весь Риссберг как девка, которой на базаре кто-то задрал юбку. Альзур прячется на самом верху, крепко-накрепко запирает двери, да толку-то? Лилианна распахнет их одним движением брови вверх, такая уж у неё сила.

— Альзур! — кричит она, и по одному этому воплю он понимает, что случилось нечто действительно из ряда вон выходящее.

Не сказать, что до этого было тихо. Последние годы Альзур живет как на пороховой бочке, если не сказать вулкане — не только потому что его опыты и исследования вызывают вопрос у определенных людей. Есть причины куда более личные, о которых не подозревает никто, кроме ближайшего окружения. Собственно, оно зачастую и является причиной проблем. Альзуру неспокойно. Неспокойно от того, что с каждым днем их с Лилианной точки зрения расходятся все больше и больше, а срок, на который она упархивает в другие миры, становится все длиннее и длиннее. Путешествие для неё как наркотик, и она, как всякий зависимый человек, не желает ни с кем делиться — даже самой малой частью. Сначала она перестала рассказывать ему об очередной ходке, потом совершенно забыла о традиционных прощаниях. Наконец, в один из жарких летних дней она вывалилась в его лабораторию из портала и заявила о том, что им нужен перерыв.

— Перерыв в отношениях, понимаешь? — объясняла она. — Мы пару месяцев должны пожить отдельно.

— У тебя любовник появился? — Альзур в тот момент увлеченно рассматривал через увеличительное стекло дымящиеся останки очередного убитого чудовища. Надо отдать должное, голос у него не дрожал.

— Да нет же! Чем ты слушаешь? Я говорю, что должна уехать отсюда. Или ты уедешь — как пожелаешь.

— Держи карман шире. Может быть, еще посоветуешь, как мне лучше перевезти всю эту ватагу и расселить их по этажам своей маленькой башенки в Мариборе? Не забывай про Тальесина, кстати, ему тоже покои требуются. Нильфгаардец обожает комфорт.

— Значит, я уеду, — фыркает она, скрещивая руки на груди. — Или снова уйду через портал.

Ему приходится оторваться от своего занятия, чтобы поднять на неё взгляд — и Альзур готов поспорить, что Лилианне этот взгляд не нравится.

— Исключено, — спокойно заявляет он. — Мальчики и без того тебя едва помнят, а мы, кажется, договаривались? Ты сказала, что не хочешь сама вводить им мутагены и следить за протеканием мутаций — я предложил хотя бы уделять им немного времени. Сменить род деятельности, выражаясь иначе.

— Побыть их мамочкой.

— Да. Большинство из них были отняты от груди в тот момент, когда и слова-то с трудом выговаривали. Ты могла бы…

— Я и так делаю что могу!

— Ты делаешь недостаточно.

Он не пытался вычислить, в какой момент отношения дали трещину, и давно уже прекратил сваливать вину на её затяжные путешествия. Там, куда она направляется всякий раз, время идет куда медленнее, чем здесь — месяц равен году, а то и больше или меньше. Пока Лилианна отсутствует, он совершенствует мутагены и иногда о ней вспоминает. К слову, все реже с ним происходят моменты, когда склянки летят в стену и лихорадочные мысли скачут по черепной коробке. Нет, он теперь куда спокойнее, чем раньше, воспринимает разлуку.

Насчет перерыва они в тот день больше не беседовали — как будто бы решили все про себя. Лилианна просила у него пару месяцев, но передышка затянулась. Альзур словно бы и не возражает. Он подозревает, что внутри него зреет буря гнева, ревности и печали, смешанных с прочими «прелестями» жизни исследователя и ученого — зреет, однако пока что еще не достигла своего пика. Только поэтому он так пугающе спокоен, только поэтому демонстрирует безразличие. О юных ведьмаках и говорить не приходится — здесь он глухая стена. У них есть Тальесин, есть они сами, в конце концов. Да и насчет «юных» Альзур погорячился — некоторые на пороге совершеннолетия, отращивают щетину и в бане наверняка меряются причинным местом. Умные ребята, при нем сидят молчком, про Лилианну не спрашивают. Зато как она вернется — так во всем Риссберге праздник. Вьются вокруг неё ласковыми щенятами, сколько бы им там ни исполнилось, от мала до велика, просят ласки и сочувствия. Нет-нет, его это совсем не уязвляет, но…

Лилианна врывается в лабораторию, яростно захлопывая за собой дверь. Альзур, уже готовясь к очередной не самой приятной беседе, почти сразу же творит шумоизоляционные чары.

— Ты пришла, — без особой радости говорит он, стирая тряпкой со стола черное пятно. — Как путешествие?