Слишком много женщин

Последнее обстоятельство казалось интересным, поскольку делало нас с Гвинн Феррис последними, кто видел мистера Нейлора живым. Примерно в половине шестого он напугал нас, когда заскочил в мой кабинет, чтобы выставить меня лжецом. Все остальные уже закончили работу и покинули офисы «Нейлор – Керр». Причем никто из лифтеров не смог вспомнить, чтобы мистер Нейлор спускался вниз. Заместитель комиссара полиции О’Хара сильно заблуждался, пребывая в полной уверенности, что мы с Нейлором вместе вышли из здания. Тут уж я только плечами мог пожать: переубеждать ирландца – пустая трата времени.

Когда мои запасы фактов и интерпретаций окончательно истощились, я заметил:

– Следует подумать еще кое о чем. Как вам известно, нас нанимали для того, чтобы прояснить причину смерти Мура. Помните свое письмо Пайну? Так вот, расследование привело к непреложному выводу. В глазах копов, по крайней мере. Надо определиться с клиентом. Если мы и дальше станем напрягать ваши мускулы и мои мозги, будут ли вознаграждены наши усилия?

Вульф кивнул:

– Естественно, это приходило мне в голову. Утром я звонил мистеру Пайну. Он, по-видимому, пребывает в некоторой растерянности. Говорит, на понедельник назначено заседание совета директоров, и он сообщит нам о результатах. Кстати сказать, его супруга заезжала повидаться со мной.

– Невероятно! Сесили? Сна ни в одном глазу и на ногах еще до полудня! Что же ей было нужно?

– Не представляю. Возможно, это известно ей, но не мне. Подозреваю, она охвачена истерикой, но как-то умудряется это скрывать. Предлогом для визита миссис Пайн послужило желание узнать, что́ ее брат наговорил тебе за последние три дня. Она хотела услышать точные слова и была готова заплатить за них. Какого дьявола у этой женщины еще водятся деньги, когда она так спешит от них избавиться, для меня загадка. Еще она просила передать, что билеты на бейсбол тебе вручат в четверг или в пятницу. Спрашивала, хорошо ли ты заботишься о своем лице. – Вульф уставил в меня свой толстый палец. – Арчи, эта женщина одержима распутством. На твоем месте я бы тысячу раз подумал, прежде чем принять из ее рук бейсбольные…

В дверь позвонили.

– Она вернулась! – переполошился Вульф. – Только не впускай ее!

Не стоило беспокоиться. Я вышел в прихожую к парадной двери, открыл ее и узрел одно из немногих лиц, созерцать которые всегда приятно. К нам явился Сол Пензер.

– Какого черта? – осведомился я, когда Сол вошел и водрузил свою кепку на вешалку. – Неужто ты споткнулся на фальшивомонетчиках Бэскома и явился за советом?

Сол неизменно деловит. Мне никогда не приходилось видеть его в игривом настроении, но теперь он был, скорее, мрачен и даже не улыбнулся в ответ.

– Мистер Вульф? – спросил он.

– В кабинете. Какая муха тебя укусила?

Он молча двинулся вперед, и я пошел за ним. Сол никогда не усаживается в красное кожаное кресло – не из ложной скромности (дескать, он не заслуживает такой чести), а оттого лишь, что ему не нравится сидеть лицом к окну. Обладая парой самых зорких глаз, из всех что я знаю (не исключая даже Вульфовых), он не любит лишать себя преимуществ полного обзора. В итоге Сол устроился на излюбленном насесте, желтом стуле с прямой спинкой поблизости от моего, и угрюмо заговорил с Вульфом:

– Пожалуй, это самый крупный промах из всех, что я допускал, работая на вас. Может, самый крупный в моей практике.

– Ты имеешь право утверждать это, – вежливо заметил Вульф, – даже если безупречно исполнил мое поручение. По телефону ты сказал, что потерял след. Он сообразил, что за ним наблюдали? Что произошло?

– Все не настолько плохо, – вздрогнул Сол. – Когда я иду за кем-то, люди не часто это замечают. Уверен, что объект не подозревал о слежке. Конечно, мог и подозревать. Теперь-то уж не спросишь. В любом случае он шагал на запад по Пятьдесят третьей улице, по дальней от городского центра стороне, и между Первой и Второй авеню…

– Прошу прощения, – учтиво вставил я. – Мне уйти наверх и вздремнуть или вы соизволите ввести меня в курс событий?

– Он шел за мистером Нейлором, – пояснил мне Вульф.

Уже не впервые босс предпринимал некоторые шаги – сам или с помощью одного-двух внештатных агентов, – не отягчая мой разум знанием об этом. В качестве оправдания он обычно приводил сомнительный довод: я лучше работаю, когда считаю, что все зависит только от меня. На самом же деле Вульф обожал миг триумфа, когда занавес взлетает вверх, открывая взору изумленной публики его в паре с живым тюленем, балансирующим у него на носу. Я давным-давно отказался от мысли выражать по этому поводу недовольство и только переспросил:

– Когда?

– Вчера. Прошлым вечером. Продолжай, Сол.

Сол возобновил свой рассказ: