Сливовое дерево

В Хессентале была небольшая группа Bund Deutscher Mädel, объединявшая учениц старшей школы, но благодаря тому что отец Кристины родился в Италии, они с сестрой не имели права вступить туда. Девушки, принадлежавшие к организации, раз в неделю сходились в школе, собирали посылки для солдат и плели соломенные шлепанцы для пациентов госпиталей. Кристина и Мария ничего не имели против помощи бойцам, но были рады, что их не допускали в члены BDM, поскольку в противном случае им пришлось бы присягать на верность Гитлеру и нацистам.

По временам они видели, как члены Deutsches Jungvolk — юнгфолька, организации для мальчиков от десяти до четырнадцати лет, и Hitler Jugend — гитлерюгенда, для юношей от четырнадцати лет и старше, выстраивались на школьном дворе для переклички, все в коричневых рубашках с черными галстуками и нарукавными повязками со свастикой. В их обязанности входило расчищать улицы от снега зимой, разносить почту, распевать патриотические песни, маршировать, играть в военные игры и по достижении определенного возраста пополнять ряды вермахта. Родителей предупреждали, что детей, уклоняющихся от вступления в организацию, отправляют в воспитательный дом.

В июне Гитлер вторгся в Россию, и в течение недели повсюду расклеивали плакаты с изображением русских как толстых неряшливых мужиков с бутылкой водки в одной руке и кнутом в другой.

В начале лета правительство объявило о выделении скромного ежемесячного вознаграждения немецким женщинам за починку военной формы. Раз в неделю Кристина и Мария ходили на железнодорожную станцию и забирали плетеные корзины с изорванными кителями, шинелями, рубашками и брюками. Когда девушки приносили тяжелый груз домой, их руки и плечи ныли от усталости. Долгими часами женщины все вместе сидели в гостиной и работали иглами. Форма была разного цвета — черного, коричневого, зеленого; покрой тоже сильно варьировался. Но основная часть вещей, нуждавшихся в ремонте, была зеленого цвета — отличие сухопутных войск — и принадлежала бойцам, воевавшим на переднем крае. Дедушка ядовито заметил, что совсем не попадается форма золотых фазанов — так пожилые люди презрительно называли высокопоставленных партийных бонз, которые носили красно-коричневую униформу и отсиживались в военное время по домам в покое и роскоши.

Кристина старалась класть аккуратные незаметные стежки и не думать о тех, кто носил эту одежду. Рукава и штанины были так изорваны, что девушка боялась представить, какие ранения получил безымянный солдат. Что с ним сталось? Жив ли он? Знают ли мать, сестра, жена солдата о его судьбе? А вдруг это форма отца? К вечеру ома, не закончив стежка, задремывала с открытым ртом. Поначалу вагоны с негодной униформой присоединяли к составам по одному, но к концу лета каждый поезд привозил уже четыре таких вагона.

Серым утром в начале сентября в воздухе висел жидкий туман. Кристина подошла к хвосту продовольственной очереди, ощущая на ресницах и бровях холодную влагу. Спеша добежать до булочной, пока не закончился хлеб, она не сообразила захватить плащ, ведь предыдущие четыре дня стояли не по сезону теплые и солнечные — жаркое лето уходило неохотно. Все остальные были в длинных плащах и с зонтами, и Кристина, смущенная этим, плотнее стянула ворот свитера вокруг шеи. Но вдруг неожиданное наблюдение заставило ее забыть о холоде. У некоторых людей в очереди — пожилых женщин и юных девушек, подростков, детей, карапузов, которых матери держали за руку, — к рукавам одежды были пришиты желтые тряпицы, а на груди слева нашиты желтые звезды. Кристина рванулась к жене сапожника фрау Юнгер и похлопала ее по плечу.

— Что это значит? — поинтересовалась она. — Что это за звезды?

— Разве ты не слышала вчерашнее сообщение по радио? — удивилась фрау Юнгер. — С сегодняшнего дня немецким евреям запрещено появляться на улицах без звезды Давида на одежде.

— Но для чего это нужно?

Ее собеседница пожала плечами:

— Почем мне знать? Я не разбираюсь в этих новых правилах. Их так много! Моего бедного мужа чуть не арестовали, когда он подстрелил дикую утку. Подумать только — старого человека могут посадить в тюрьму за то, что он хочет есть. Видимо, Гиммлер неравнодушен к диким уткам.

Кристина представила, как Исаак и его родные стоят в очереди за хлебом на другом конце города с желтыми звездами на одежде. Она окинула взглядом длинную очередь — со спины все люди выглядели одинаково.

— Не знала, что Кляйны и Ляйберманы евреи, — проговорила она.

— Ну, теперь-то уже поздно, — фрау Юнгер покачала головой.

— Что поздно?

— Они не могут уехать за границу. Гитлера не поймешь: то призывает избавиться от евреев, то не разрешает им уезжать.