Сливовый календарь любви

О-Тё. Я же говорю, что решилась! Я готова пожертвовать своим телом, мне все равно, что с ним будет. Мне только жаль, если с вами я не смогу видеться когда захочу. Поэтому мне бы в такое место, где мы хоть иногда могли бы встречаться. Раз уж не суждено быть вместе…

Тандзиро. Да о чем ты? Что за место? Куда это ты собралась?

О-Тё. Куда? Туда, где можно себя продать и добыть деньги.

Тандзиро. Что-что? Чушь какая-то! И кто же тебя, бедняжку, заставляет это делать?

О-Тё. Но если так или иначе не собрать денег, то что будет с вами? Я готова умереть для вас. (По-детски непоследовательна, она впадает в уныние от собственных решительных заявлений.) Братец! (Она утыкается ему в колени и плачет.)

Тандзиро. Не нужно, не плачь! Давай-ка вытрем лицо.

Он обнимает ее, и она к нему прижимается, совершенно довольная.

О-Тё. Братец!

Тандзиро. Да?

О-Тё. Я прошу!.. Давайте с вами вот так, как теперь: я буду все для вас делать… А ночью мы будем разговаривать, и вам не будет одиноко…

Тандзиро. И что дальше?

О-Тё. Я только говорю, что всегда хотела бы быть рядом с вами…

Тандзиро. А дальше?

О-Тё. Какой вы странный! Разве этого недостаточно?

Тандзиро. Быть все время вместе? Уж нет!

О-Тё. Почему? Вам будет плохо без Ёнэхати?

Тандзиро. Да я о ней и не думаю.

О-Тё. Вот и неправда! Всегда такой с ней нежный… Ненавижу!

Глаза ее сверкают гневом. Этот девичий гнев, эта ревность не на шутку – за ними подлинное чувство из глубины простого, преданного сердца.

Тандзиро. Что ты говоришь! Какая такая особая нежность? Она мне много помогала – не могу же я быть неблагодарным!

О-Тё. Только лишь благодарность? Когда мы вчера ели угрей, там, на втором этаже, вы так на нее смотрели! В ваших красивых глазах было вожделение, вы ее готовы были съесть!

Тандзиро. Глупости говоришь. Это ты теперь хорошеешь с каждым днем и скоро станешь красавицей – будешь отшвыривать ногой таких бедняков, как я.

В это время вода в закопченном чайнике закипает и начинает булькать.

О-Тё. Фу, братец! Моя прическа! Грязь попала…

Только молоденькие девушки могут думать о своей прическе даже в такие минуты.

Тандзиро. Ты уж извини меня. Ну хочешь, я тебя заново причешу?

О-Тё. Да, да, причешите! Ну-ка, ну-ка!

Этот смех, это невинное кокетство – она не только миловидна, но и очень соблазнительна.

Тандзиро. Так, сейчас причешем… Ну что, выбрить макушку, как у мальчика? Или вовсе обрить под бонзу? Да не помешает добавить оспин на лицо… Должен же я как-то подпортить это миленькое личико, а то оно всех сведет с ума. Ведь это мне придется оборонять тебя от надоедливых воздыхателей.

О-Тё. Ладно, ладно, братец. Вы все выдумываете…

Тандзиро. Нет, правда! Я беспокоюсь.

О-Тё. Нет, неправда! И я могу доказать – вы ведь совсем обо мне не заботитесь!

Не забудьте, что это говорит О-Тё, а она и дуется на Тандзиро, и поддразнивает его.

Тандзиро. Ну тогда я буду заботиться о тебе так, что самой надоест. А захочешь сбежать – скажу, что ты непослушная!

Он обнимает ее и сажает к себе на колено.

Ну, малышка О-Тё, вот тебе титя, и будем баиньки.

Оба смеются, и уста тянутся к устам.

Настроен сямисэн,
        струна заговорила –
То страсти приглушенная струна.
Уместнее, быть может, умолчанье,
К вершине уж мелодия близка…

В этот миг, с шумом распахнув двери, в комнату врываются двое. Вид у них самый разбойничий. Тандзиро в изумлении – кто это? О-Тё, дрожа от испуга, отползает в сторону и замирает в поклоне: двое кажутся ей похожими на тех, кого она видела во сне. Незнакомцы усаживаются возле Тандзиро: один справа, а другой слева.

Первый. А вот и Тандзиро, которого мы ищем.

Второй. Он, конечно, не удивлен, что мы сейчас наденем на него колодки.

Первый. Вот именно, ведь мы не воры! Пока осторожно назовемся ростовщиками.