Слой-2

– Занимаем же на Западе...

– Правильно – занимаем, но в основном для уплаты процентов по ранешним внешним долгам. Серьезных денег нам по-прежнему никто не дает и не даст никогда. Благотворительностью в мировом масштабе никто не занимается, даже несчастная ООН. Вопрос вопросов: что я с этого буду иметь в России?

– Проценты, как и везде в мире.

– Так ничего ведь не сделают, опять разворуют, откуда проценты возьмутся, если толком никто не работает?

– Если бы толком никто не работал, мы бы с вами давно уже сдохли бы с голоду, без воды и тепла, Геннадий. Да, воровства и глупости много, однако страна живет, люди живут. Зачем же людей оскорблять? – Он ткнул большим пальцем в сторону стены, за которой остался неубранный стол. – Эту же рыбу кто-то поймал, капусту с картошкой вырастил... Скажу вам честно, я терпеть не могу этот плач толстых дяденек: ах, народ обленился, ах, народ не хочет работать!.. Да хочет, хочет он работать, только чтоб смысл был в работе и не задарма! Я вообще удивляюсь нашим людям: по полгода не дают зарплату, и они еще не разнесли Кремль по кирпичику.

– Ну – разнесут, а что дальше? Кирпичи будут грызть? Это просто эмоции. Давайте же смотреть на вещи трезво.

– Но сначала выпьем, – сказал Юрий Дмитривич, и Геннадий Аркадьевич впервые за вечер посмотрел на шутника с неодобрением, было видно – увлекся, въехал в тему, желал окончательно высказаться. Существовала в этом разговоре определенная сверхзадача – Кротов догадывался, что они к чему-то приближаются, грядет развязка, – но сейчас она для Геннадия Аркадьевича как бы сдвинулась на второй план.

Вернулся профессор с кофейником. Они выпили еще по рюмке густого, мягкого коньяку из пузатой бутылки с нечитавшейся в полутьме надписью.

– Был я как-то в Армении... – Кротов произнес формулу запева к застольному житейскому рассказу, и москвичи посмотрели на него с поощрением. – Прилетел с другом на недельку проветриться и встретил прямо на улице Гарика, мы с ним вместе в Свердловске учились. Гарик оказался крутым – дальше некуда: переселил нас в «Интурист» и вечером пришел отметиться. Принес коньяк в таком маленьком деревянном бочоночке и сигареты – вот такой вот барабан, резинкой перетянутый. Сигареты классные, табак вроде трубочного или сигарного, я так и не понял, и совсем без марки, без надписи. Пьем коньяк, я спрашиваю Гарика: «Что мы пьем?» – «Коньяк называется». – «Понимаю, – говорю, – но какое название?» – «Я же сказал: коньяк». – «А марка? У вас же их много: «Арарат», «Ахтамар», «Айни»... Гарик насупился и говорит: «Запомни: мы пьем коньяк. Он называется коньяк. Его ко мне привозят каждый день такой бочонок. И мы, настоящие люди, пьем коньяк, который называется коньяк. А все остальные пьют то, что ты назвал. Понял?» Про сигареты спросить я уже не решился.

– Вот это класс, – всплеснул руками Валерий Павлович, и все от души рассмеялись. – Счастливые люди! Они вернулись к простым понятиям: коньяк, сигареты, жизнь, смерть... Спасибо, Сережа, за великолепную притчу. Если вы позволите, я бы хотел использовать ее однажды в качестве изящного повода...

– Налить и выпить, – сказал Юрий Дмитриевич. – За коньяк! И ни слова больше.

– Извини, Юрик, но я вмешаюсь, – Валерий Павлович выпрямил спину, поднял рюмку чуть выше обычного.

– Предлагаю выпить здоровье Сергея Витальевича...

– Так пили уже, – сказал Кротов с излишней поспешностью; получилось грубо и фальшиво. Профессор успокоил его взором и продолжил:

– И в его лице – здоровье всех сибиряков. Прекрасных людей, сумевших здесь, за Уралом, отгородившись горами от европейских ветров разложения и тлена, сохранить в себе лучшие черты русского национального характера: доверчивость и щедрость, широту души и твердость духа, любовь к друзьям и чувство национальной гордости.

– Я бы сейчас расплакался и стёк под стол от ваших слов, Валера, – с максимально возможной вежливостью произнес Кротов, – если бы ваш коллега Геннадий всего лишь пять минут назад не убеждал меня в обратном. Он очень настойчиво – при вас, надо заметить, Валерий Павлович, – старался мне внушить, что именно эти прелести русского национального характера и довели Россию до ручки. Настолько довели, что впору снова звать варягов.

«Хороший коньяк: как речь-то полилась, однако!..».

– Рука устала, – сказал Юрий Дмитриевич. – Вечная дилемма: глоток кофе после глотка коньяка или в обратном порядке?