Слой

Иногда учитель все же всплывал — вспоминая эти часы. Костя испытывал смесь стыда и досады. К этим временным помрачениям он относился как к чему-то неблаговидному, но неизбежному вроде подросткового рукоблудия.

«Волга» была уже близко. Константин как раз поравнялся с узкой аркой, но сворачивать не стал — если ментам понадобится, во дворе его возьмут быстрей.

Он с удивлением обнаружил, Что не паникует. Напротив, сознание прояснилось еще больше и заработало чуть ли не автономно. Никаких рывков, никаких заходов в чужие подъезды. Никакой суеты. Не дать им понять, иначе опергруппе придется действовать немедленно.

Скользнув по машине равнодушным взглядом, Константин направился к своему дому. Самое паршивое — лестница. С точки зрения оперов, идеальное место — это пространство от парадной двери до квартиры. Если на его площадке никого не окажется, значит, повезло.

Повезло, как ни странно. Видно, кроме голых подозрений, милиция ничем не располагала. Возможно, параллельно с ним сыщики разрабатывали еще ряд версий.

«Желаю вам в них захлебнуться», — подумал Константин, поворачивая ключ.

— А где яйца? — набросилась с порога Настя.

— Яйца?..

— Я же тебе велела в магазин зайти. У тебя что, совсем башка дырявая?

— Отвали.

— Опять? — взвизгнула она. — Опять за старое? Что такое «отвали»? Что это такое?!

Костя собрался было объяснить — внятно и доходчиво, так, чтобы снять этот вопрос раз и навсегда. Пальцы уже сформировали твердый кулак, а локоть начал сгибаться, когда он вдруг передумал. При желании менты легко могли утыкать квартиру «жучками».

— Извини, Настя, вырвалось, — процедил он, катая по скулам желваки. — В магазин я просто не успел. Работу нашел. Очень хорошую работу.

Он принялся судорожно перебирать области, в которых мог бы себя проявить. Взгляд случайно наткнулся на отклеившийся угол обоев, и Константин, боясь затянуть паузу, брякнул:

— На студии звукозаписи. Работа механическая — кассеты вставлять-вынимать, но платят хорошо.

— Ой, Костюнчик! — мгновенно растаяла супруга. — Костик, милый! А сколько?

— Не знаю пока. Сначала испытательный срок, потом все определится. Но к зиме будешь в дубленке, это я обещаю.

— А школа?

— А что школа? С сопляками воевать? Обрыдло. Пора о семье позаботиться, верно9

— Да ну их, сопляков, — радостно махнула рукой Настя.

— Работать буду по десять часов, — продолжал он, швыряя в жену одно счастье за другим. — Кстати... — Он посмотрел на часы: без пятнадцати пять. — А, еще не скоро. Мне к одиннадцати. Отдохну немножко.

— Как к одиннадцати? Ночная смена?

— Конечно. Техника у них дорогая, невыгодно, чтоб простаивала. Пашет круглые сутки. Первый месяц, как практиканту, придется в ночную. Так что пойду прилягу. Ты меня не буди.

— А покушать?

— Пойду прилягу, — настойчиво сказал Костя и, обняв супругу, легонько ткнул ее в сонную артерию.

Оставалось надеяться, что до видеонаблюдения в квартире дело не дошло. Константин бережно опустил Настю на пол и, стараясь, чтобы голос звучал естественно, сообщил:

— Это мне Федор работенку сосватал. С первой зарплаты придется уважить человека. И жену его пригласим, Ирину... Ирину-то? Да ты ее знаешь. На Восьмое марта, помнишь?

Никакой Ирины Настя помнить не могла, так же как Федора, — Костя выдумывал их на ходу, заглушая трепом шорох в гардеробе. Он поковырялся в стопке постельного белья, пока не нащупал жиденький сверток.

Из так называемых драгоценностей у Насти имелась тоненькая цепочка, подаренная географом на день рождения, легковесный кулон из серии «знаки Зодиака», три убогих колечка и серьги в виде листиков. Сюда же Константин добавил собственное обручальное кольцо. Настино он трогать не стал — грех, да и возни много.

Денег оказалось около трехсот рублей. Костя подумал, вздохнул и сунул их в задний карман. Решение бросить чистоплюйство больших дивидендов не принесло: с последних пяти адресов он вынес всего полторы тысячи. Приговоренные жили, как назло, один беднее другого.

Перейдя к следующему отделению, Костя собрал все свои документы. Затем взял маленькую спортивную сумку, вытряхнул на пол какое-то тряпье и сложил в нее все, что могло пригодиться в ближайшее время: трусы, носки, белую футболку и пиджак. Спохватился про бритвенные принадлежности, но, поразмыслив, взял лишь мыло и чистое полотенце. Затем зашел на кухню и медленно, опасаясь скрипа, выдвинул верхний ящик стола. Среди вороха потемневших, донельзя сточенных ножей выбрал тот, что заприметил уже давно, — с коротким широким лезвием и увесистой ручкой из твердой пластмассы. Кроме этого, он захватил засаленный брусок — с его помощью Костя планировал превратить нож для рубки мяса в приличную финку.

Проходя мимо лежащей Насти, он проверил пульс. Сон супруги был глубоким и спокойным — часа на два как минимум.

Костя посмотрел на циферблат — начало шестого. Постоял, борясь с желанием присесть на дорожку. Сентиментально провел ладонью по стене. Нахмурился, покусал губу. Настя, школа, скупой и скучный быт — все это относилось к кому-то другому. К усатому. А дом... он был из той жизни. Дом был родным.