Слой

— В следующий раз езжайте на Белорусский. Иного напутствия Костя от мента и не ждал. Барыга обвел тяжелым взглядом всех троих и категорично хлопнул дверцей. Сделка с драгметаллом уже состоялась и пересмотру не подлежала.

Бешеный довел Костю до «Форда» и торопливо усадил на переднее сиденье. Константин не противился. Если его фотографию показывали по ящику то с вокзала надо было сматываться.

— Ты рискуешь, — сказал он, когда машина отъехала достаточно далеко. — Зачем?

— Почему «Е.»? — спросил незнакомец.

— Какой «Е.»?

— Больной.

— А-а... Ты тоже читал. Вынужден разочаровать. «Больной Е.» — это не про меня. Отвезешь обратно?

Тот остановился у светофора и испытующе посмотрел на Костю. Константин решил, что мужчине около сорока, впрочем, верно оценить его возраст мешали растрепанные кудри с густой сединой. Вокруг непомерно длинного носа были рассеяны веснушки, довольно странные для смуглой кожи. И совсем уж не вязались с жестким лицом наивные глаза пронзительно-голубого цвета.

Мужчина улыбнулся и, дождавшись зеленой стрелки, вырулил на Садовое кольцо.

— Значит, вас двое, — сказал он через минуту. — Прекрасно. А я Борис.

— Костя.

— Об этом теперь вся страна знает.

Притормозив на следующем перекрестке, Борис нагнулся к ногам, а когда выпрямился. Костя чуть не подпрыгнул. Спаситель сложил в пакет фальшивый нос, парик и футляр с контактными линзами. Оторвав клок ваты, он стер нелепые веснушки и громко высморкался.

— Кто тебя послал? — спросил Константин.

— Меня никто не посылает, я сам по себе. Как ты. И наш уважаемый «Е.». Полку расторможенных прибыло, — загадочно произнес спаситель.

Все, что осталось в Борисе от кудрявого сумасброда, — это твердый подбородок и высокий лоб. Прочие черты, словно подстраиваясь под новый характер, изменились: зрачки стали серыми, почти бесцветными, а волосы потемнели и приобрели стальной оттенок.

— Куда едем? — спросил Костя.

— В зону не хочешь? Тогда ко мне.

— И что там?

— Поживешь, — бесхитростно ответил Борис.

— Зачем тебе такое счастье?

— Я это дело изучаю. Всякие аномальные явления. Бывает, человек работает в школе, детишек учит, жену любит. Думаешь — дотянет до нищей пенсии, порежется годик в домино, да и сдохнет себе спокойно. А он — нет. По вечерам боевыми искусствами овладевает, брошюрки разные штудирует. А однажды в нем что-то переключается, и наш образцовый педагог начинает мочить. Притом без системы: бедных, богатых, баб, мужиков... В чем же дело. Костя? Голоса услышал?

— Тебя самого изучать надо. Спасибо за приглашение, у метро останови.

— Так ведь план «Перехват» в городе. Скольких ты угробил? В новостях сказали — четырнадцать, но я уверен, что больше. Гора-аздо больше.

— Не считал, — хмуро отозвался Костя.

— Ну-ну-ну! Настоящий маньяк уважает порядок. Некоторые даже картотеки заводят.

— Чего тебе надо? — не выдержал Костя.

— Разговор не для дороги.

— На тему?

— Надеюсь, ты не совсем без цели убиваешь? Есть же в этом какой-то смысл, правильно? Только он твой собственный, посторонним не виден. Но ты мне о нем расскажешь. Я тебе помог. Услуга за услугу.

— Останови на углу.

Борис с неожиданной покорностью вильнул вправо и прижался к бордюру. Мимо, сверкая мигалками, пролетела машина муниципальной милиции.

— Надо же, не за нами... — Он достал из «бардачка» пару мандаринов и протянул Косте.

— Не употребляю.

Константин дотронулся до двери, но что-то его удерживало. Не чувство благодарности и, уж конечно, не возможность исповедаться перед каким-то малахольным. Он двинул коленом — в сумке глухо звякнуло. Нож Костя так и не поточил.

— А ведь ты адекватен, — отстранение произнес Борис. — Почти нормальный человек. Я в тебе не ошибся.

Он выкинул шкурки в окно и, отряхнув ладони, взялся за руль.

— Слушай, кто ты такой? — рассвирепел Костя. — Ты кого из себя строишь? Энтомолога? Булавкой меня колоть собрался? Я тебя самого...

— Нет, — уверенно произнес Борис. — Мы с тобой поладим. Ты сейчас в загоне, а у меня — жилье, еда. Денег могу дать, немного правда. Ну, и помыться не мешало бы...

Константин смутился и опустил стекло до конца.

— Да ладно, — улыбнулся Борис. — На такой жаре через час насквозь промокаешь. Бабам, конечно, беда. Бывает, идет какая-нибудь, вся стиль-H, вся надменная, а ветром от нее дунет... Уфф!.. Вот ты, когда женщин убивал, что при этом испытывал? Что ты им говорил?

«Ну вот, понеслось, — раздраженно подумал Костя. — Еще до места не доехали, а уже вопросы. Что испытывал, что говорил?»

Ему вдруг стало так противно, как не было даже на вокзале, впрочем, возвращаться в вонючий зал ожидания все же не тянуло. Впереди нормальный ночлег, еда и ванна, и от этого Константин отказаться не мог. Придется отрабатывать.

— Прежде чем вырезать девушке сердце и надругаться над трупом, я обычно называю ее Мэрилин Монро. Или Марлен Дитрих.

— Любопытно. А почему?

— Потому что они тезки, — пояснил Костя. — Вообще, это началось давно. Когда я был маленьким...