Слой

— А-а... Нет, не успел, — засмеялся Петр. Сосед Немаляева поставил фишку на ребро и бдительно затушил сигарету. Больше их никто не слышал.

— Коньяк? Я сейчас принесу.

— Носят шестерки, — наставительно проговорил авторитет. — Мне горько думать, что Кант стал шестеркой.

Петр инстинктивно дернул кистью, но прятать наколку было уже поздно.

— Я из уважения... — буркнул он.

— Уважение роли не играет. Для блатного одинаково западло служить и куму, и вору в законе, и даже вице-премьеру. Очень странно, что Кант этого не знает. Вот Бакен знал, но ему сегодня что-то нездоровится. Кровь горлом пошла. Туберкулез, не иначе.

— Ну и что дальше? — тихо спросил Петр. Выхватить стилет было делом одной секунды, но он чувствовал, что и этой секунды ему не дадут. а спиной кто-то шевельнулся; игроки вдруг потеряли охоту и разбрелись по другим столам, а на их местах обосновались какие-то непроницаемые типы.

— Ты сам допер или меня сдали? — спросил Петр.

— А тебе не все равно?

— Так, время потянуть, — признался он.

— Эх, Еремин, — ласково молвил авторитет, — да если бы я хотел тебя кончить, неужели ты б дошел до моего стола? Еремин, Еремин... перепутанный ты человек. Видать, недолечил тебя лепило. Так и ходишь, мозги набекрень? Сотник, а без сотни...

Петр поднял глаза — Немаляев не щупал, не зондировал, ему все было известно и так. Все — и кое-что еще.

— Где мы? — спросил Петр.

— Во-от, Еремин. Сначала нужно разобраться, а потом уже действовать. Сколько вас здесь? Не в казино, а... здесь.

— Я понял. Не знаю.

— Допустим, верю. Пока ты лежал в санатории, кто-то конкретно прошелся по черному списку. Я у вас на каком месте?

— На втором.

— Хорошо. — Немаляев заулыбался и плеснул коньяка в чистый бокал. — После Нуркина, значит? После Владика? Хорошо-о... Ценили меня, Еремин. Приятно, черт возьми.

— Ты и здесь в почете.

— Да я вижу. Чей заказик отрабатывал?

— Этого я не скажу, — медленно выговорил Петр.

— Ну и не надо, сам вычислю. Мелочи это, Еремин. А у нас с тобой дельце покрупнее. Мы же вроде земляков.

— Враги мы, Немаляев. Ты ведь знаешь, что я сюда пришел не заказы чьи-то выполнять. Единственная просьба, как к земляку: быстро и безболезненно.

— Пора просыпаться, сотник. Оглянись: здесь совсем не то, что было там. Признайся, чистка по черному списку — это ошибка. Здесь эти люди — никто. Ну, в большинстве.

— Я в дурке лежал.

— А если б вышел раньше...

— Тогда казнил бы.

— А зачем?

— Потому, что враги, — после паузы ответил Петр.

— Гм. Учительница, инженер по холодильникам, писатель, барыга...

— Здесь что-то не так.

— Здесь все не так! Это другой мир, тебе ясно? Люди те же, а мир другой.

— Галиматья... Дай выпить.

— Пожалуйста, — поправил его Немаляев. — Ты не с уркой общаешься. Я вице-премьер все-таки.

Спутники авторитета не реагировали, хотя говорил он довольно громко. Вокруг их стола образовался пустой островок. Игроки как ни в чем не бывало продолжали просаживать деньги в рулетку и карты — в их сторону они даже не смотрели. Возможно, ответственные посиделки случались здесь и раньше.

— Налей мне, пожалуйста, — попросил Петр. Он глотнул ароматного коньяка и, отодвинув стакан, достал сигарету. — Объясни, что происходит. Пожалуйста.

— Открыл я как-то утром глаза, а жизнь поменялась. Вот и вся история.

— Но ты ее помнишь — ту жизнь.

— И эту тоже. А ты разве нет?

— Эту — нет.

— Постой-ка. Петр Еремин, бывший геолог муж и отец...

— Да нет же, нет! Какая, на хрен, геология?!

— Не раздваиваешься? Завидую. Все просто: тут — красные, тут — белые. Руби, шашка! Выходит, черный список, и до последней капли крови? Чего молчишь?

— Не знаю, что сказать.

— Тогда я скажу. Соратники твои мне не нужны. Они такие же отмороженные, как ты. Собирай свою армию, и хоть на голове стойте. Все равно долго не протянете. Этими убийствами параллельно и Петровка, и ФСБ занимаются. Нуркина я тоже спасать не собираюсь. Наоборот, помогу найти.

— А сам на его место...

Немаляев, пригубивший бокал, прыснул и приложил к носу платок.

— На его?! А кто он такой? Сантехник из жэка? Библиотекарь?

— Что же тогда? — растерялся Петр.

— Я, Петя, вернуться хочу. Домой. Там хоть и заваруха, и Ополчение ваше сраное, и экономические санкции... О-о, Петя, ты же не в курсе. Нам полмира бойкот объявило, нефть, твари, не покупают. Скажу тебе честно: управлять нашей драгоценной державой — геморрой тот еще. А все ж хочу вернуться. Быть самим собой.

— А это возможно?

— Вот ты и выясни. Для чего я тебя на волю отпускаю? Найди своих бандитов, ополченцев долбаных, которые типа нас с тобой. Поспрашай, попадал ли кто-нибудь обратно. Если да, то что за методика. Приборы там, или йога, или еще какая ерунда. Я бы и сам мог поискать, но ты же своих людишек не сдашь.

— А если нельзя?

— Что? Вернуться? Скорее всего так и есть, — обреченно вздохнул Немаляев. — Это я от тоски. Скорее всего, конечно, нельзя. Будем жить дальше. Я — вор в законе, ты — беглый псих. Обычное дело. Еще на меня рыпнешься — убью. А так живи, мне не жалко.

К нему подошел один из охранников и, наклонившись, что-то прошептал на ухо.