Слой

— Неважно. Согласись: из той бумажки можно было такую тему развить, а он ни словом. К флагу прицепился? Это его стиль. Должен же он был поставить нас в известность. Ну, и цену набить, конечно.

— Что, Сидорчук без хозяина?

— Я слышал, да. Тот, кто его кормил, сейчас во Франции отсиживается, ему теперь не до жиру. Вот мальчик и дергается, работу ищет.

— Покупаем, — заявил Нуркин.

— Это дорого.

— Один раз живем, Сашка!

— Н-да?

— Ну, плюс-минус, — неопределенно пошевелил ладонью Нуркин. — Сейчас только одно: набирать темп. Вперед, вперед, на форсаже!

— Топлива-то хватит? До выборов далеко.

— Не будет выборов, Сашок.

— Н-да? Такие новости хотелось бы узнавать первым.

— Вторым. Первым все новости узнаю я. Я их придумываю.

— А-а... гм...

Немаляев пожевал губами и, сняв с пояса мобильник, набрал какой-то номер.

— Света. Вечером меня не жди... Нет. Как всегда, в четверг... Да, через неделю... Да, потерпишь.

Не дослушав, он отключил трубку и несколько секунд глядел на погасший дисплей. Потом перевел взгляд на Нуркина — тот непринужденно копался в баре. Бутылок было много, и каждую он не просто рассматривал, а читал этикетки Где было по две — читал обе.

Немаляев, помня о любви Нуркина к таким вот немым сценам, спокойно ждал. Глава правительства, погибнув и возродившись, не потерял ни одной из своих привычек. За те полтора месяца, что прошли после их встречи, Нуркин сменил уже четыре базы. Его равно не устроили и неприметный домик за Кольцевой дорогой, и крутой особняк на Рублевском шоссе. Двухуровневые апартаменты на Тверской он отверг как слишком буржуазные, но селиться в «хрущевке» тоже не пожелал. В итоге он выбрал обычную квартиру в типовой новостройке.

Окна выходили на отвалы глины, которые пылили так, что нижние этажи тонули в красном тумане. Нуркина это не особенно беспокоило, поскольку герметичные рамы не открывались вовсе — из-за пуленепробиваемого стекла они весили столько, что не выдержали бы никакие петли.

Кроме квартиры, Немаляев обеспечил себе парочку «Вольво» с одним и тем же номерным знаком, два спутниковых телефона, зарегистрированных в разных компаниях, три анонимных счета в дружественных банках. Денег он не жалел, тем более что для него это были не такие уж и деньги. Последнее время Немаляев приходил к мысли, что отдал бы все — ну, или почти все — за то, чтобы здесь удалось воссоздать построенную ими систему. Дров, конечно, там наломали прилично, но такая уж в России топография — чем светлее путь, тем больше ухабов. А старые ошибки повторять не обязательно, достаточно будет новых.

— Влад... — не выдержал он. — Ты про выборы-то поясни. У меня средства вложены, надо кой-какие акции скинуть, пока не поздно.

— А где армянский? — раздраженно бросил Нуркин. — Передай своим барбосам: «Праздничный», десятилетней выдержки.

— Ты рехнулся, да? Завтра — два ящика. Три. Я о деле спрашиваю!

— Что?.. — Нуркин оторвал взгляд от фигурной бутыли и, поставив ее на место, вперился в Немаляева. — Все хорошо, Сашок, я же сказал. Еще Сидорчука прикрутим, и совсем отлично будет. Как думаешь, сколько сейчас в этом слое перекинутых обретается?

— Тех, кто оттуда — сюда? Кто их считал?

— Не очень много, правда? А вони уже будь здоров. По телевизору заговорили, газетчики суетятся, спецура небось вообще на ушах стоит.

— Стоит, — подтвердил Немаляев. — И ФСБ, и СВР.

— Во-от, — удовлетворенно протянул Нуркин, закрывая бар. — Если это будет продолжаться, то скоро количество перекинутых достигнет критической массы. А продолжаться будет, причем с нарастающей скоростью. Я чувствую. Идет настоящий обвал. Представляешь?! Тысячи людей из другого мира! Большинство — с разорванными социальными связями. Одинокие, растерянные. Как впишутся они в чужое общество? Да никак! Они не смогут адаптироваться, ведь общество само будет взбудоражено. — Нуркин облокотился о шкаф и прикрыл глаза. — Смятение... Люди не понимают, что происходит. За границей тоже отмечены подобные случаи. Значит, происки врагов отпадают. Тогда что же? Навязчивая идея человечества: Судный день. Когда в нее поверят процентов пять, это превратится в настоящий конец света. И притом безо всякой мистики. Паника ударит по отраслям, живущим в условиях жесткого графика. Транспорт, энергетика, связь. Как следствие — перебои с продуктами, у нас это вообще больная тема. Погромы, абежи, уличный беспредел. Паралич всех коммуникаций. Анархия. Хаос.

— Или ужесточение режима, — возразил Немаляев. — Комендантский час и прочее.