Слой Ноль

Виктор медленно прошелся по наборному паркету — быстрее он, собственно, ходить и не мог: левую ногу по самое колено оттяпали еще десять лет назад. Последний протез влетел в семнадцать тысяч долларов, но Шустрофф все равно слегка прихрамывал. Рак, семейна болезнь Кеннеди, был его дополнительным козырем на выборах. Если б понадобилось, Виктор отдал бы и вторую ногу — ради такого-то дела! Тогда бы он, как Рузвельт, ездил на колясочке, и следующие выборы были бы у него в кармане. Но ничего, четыре года — тоже неплохо.

Виктор провел пальцами по столу и заулыбался. Мама была очень горда... Еще когда он стал сенатором от штата Юта. А уж когда Президентом — и говорить нечего. Мама была довольна.

Перебрав несколько кожаных папок с тиснеными орлами, Мухин зевнул и подошел к окну. На легендарной лужайке, в действительности обычном газоне, сооружали сборные алюминиевые трибуны. Естественно, завтра же он выступает перед американским народом. Погода шикарная, почему бы не выступить... На трибунах, понятно, будет не весь народ, а только его часть... лучшая часть — те, кто получил приглашения. Сегодня уже все на взводе: мужчины проверяют, хорошо ли вычищены костюмы, дамы ломают головы над украшениями, телевизионщики таскают по лужайке свои бесконечные кабели, спичрайтеры проводят последнюю сверку текста... И лишь он один, Анкл Шуст, спокоен, как скала.

«В этом есть нечто готическое, — с приятностью подумал Виктор. — Не заказать ли портрет? „Президент перед выступлением“. А, бог с ним...»

— Господин Президент, — чирикнуло в интеркоме, — заместитель начальника отдела "G" прибыл. Приглашать?

Мухин почесал культю о ножку стола. — Мадлен, я забыл, как его зовут, этого заместителя?

— Грегори Браун, господин Президент.

— Грегори Браун... Что ж, приглашайте.

Обладатель самой бесцветной в англоязычном мире фамилии был, напротив, весьма примечателен и даже по-мужски красив. Виктор невольно загляделся и в какой-то момент даже заподозрил, что Мадлен по ошибке впустила к нему не функционера ЦРУ, а, скажем, актера или фотомодель.

— Грегори?..

— Да, господин Президент, добрый день.

Мужчина прошел до середины и остановился, не зная, что ему делать дальше.

На аудиенцию в Белый дом этот Браун попал впервые, Виктор специально наводил справки. Он искал именно такого: чтоб был не молодой, не старый, не пройдоха, не тупица, не большой босс, но и не червячок. Ему был нужен человек из самой серединки — в таких честолюбие развито наиболее сильно.

— Присядем, Грегори, — радушно произнес Мухин. — Вы не возражаете, если я буду вас так называть? Это не слишком фамильярно?

— О, конечно же, нет, господин Президент! — ответил тот с энтузиазмом, пожалуй, даже с чрезмерным.

Если б Виктору сказали, что он будет так чувствовать английский со всеми его грамматическими нюансами, он бы сильно удивился. К иностранным языкам у Мухина никогда не было ни способностей, ни особого влечения.

«Да какого дьявола?.. — подумал он невпопад. — Где же иностранный-то? Самый что ни на есть родной...»

Он заметил, что Браун не решается садиться первым, и, подойдя к угловому кожаному дивану, взмахнул рукой.

— Сюда, Грегори. Быть президентом все двадцать четыре часа в сутки быстро надоедает. Давайте по-простому. Разговор у нас неофициальный.

— Да, господин Президент, — напряженно промолвил мужчина, опускаясь на сиденье как можно дальше.

Мухин с детской непосредственностью выставил протез вперед — раз уж каждый избиратель знал, что одной ноги у него нет, манерничать было ни к чему.

— Итак, Грегори... — Он помялся, но не от смущения, а оттого, что не знал, с какого бока начать эту скользкую беседу. — Выпьем-ка! Будьте добры, за той панелью у меня бар. А впрочем, смешно объяснять разведчику, где у меня что находится!

Браун слегка покраснел, выдержки ему явно не хватало.

— Этим занимается контрразведка, господин Президент, — напомнил он, вставая с дивана.

— Ах да, да! Все время вас путаю! Слушайте, Грегори, кончайте вы с этим «господином Президентом»! У нас Америка или где?

— Простите, что вы сказали, господин Президент?

Ясно, институтские приколы про военруков здесь не прокатывают. Да еще грамматика, будь она неладна...

— Это я так.

— Что вам налить, господин... — начал Браун, но Мухин его прервал:

— Стоп! Просто «что вам налить», Грегори, без всяких там «господинов». Договорились? Мне виски.

Мужчина перенес на низкий столик хрустальную бутыль и ведерко со льдом.

— Я, если не возражаете, ограничусь колой, — сказал Грегори.

Виктор пригубил и, поставив тяжелый стакан на подлокотник, лукаво посмотрел на Брауна. Этот парень от президентского похлопывания по плечу не растает.

С ним как-то по-другому надо, без панибратства. В сугубо деловом тоне.

— Скажу откровенно, Грегори, ваш нынешний шеф... да, да, я имею в виду главного шпиона Штатов, Эдди Бромберга... Так вот, э-э... как бы вам... В общем, мне в нем не все нравится.

— Простите, господин Президент, но я не совсем понимаю... — Браун даже позволил себе нахмуриться.

Видимо, это должно было означать крайнее недоумение.