Слой Ноль

— Че-его-о?! Для кого закрытая? Для меня закрытая?! Да вы в своем уме? — Мухин со стуком опустил стакан и доковылял до письменного стола. — Давайте, Трегори, живо! Не волнуйтесь, мой компьютер защищен не хуже серверов ЦРУ. Информация не пропадет, здесь же и останется. Давайте, говорю вам!..

— Так в чем суть нашего пари, господин Президент? — нерешительно спросил Браун.

— А, очень просто! — воскликнул Виктор. Роль импульсивной личности ему уже порядком надоела, но он заставлял себя играть дальше. Похоже, эта шпионская кукла начала колоться. — Я беру с потолка какую-нибудь агентурную кличку... Любую, вот какая в голову придет... Соловей! — хлопнув себя по лбу, объявил он. — Да, пусть это будет Соловей. Русские, так же как немцы, — народ сентиментальный. Теперь вы ищете в своей базе данных агента по имени Соловей, и я с ходу угадываю, какие меры у вас запланированы на случай провала. Бросите вы его, или уничтожите, или попытаетесь вывезти из России... Если да, то каким образом, по какой легенде... Заметьте, мой опыт в этой области ограничивается несколькими детективными фильмами. Однако я берусь угадать и ставлю десять долларов. Потому что это может угадать каждый. Потому что работаете вы из рук вон плохо. Ну?.. В чем же дело? Давайте, Грегори!

Браун, все еще сомневаясь, подошел к столу.

— Прошу прощения, господин Президент...

— Что еще? А, код? Пожалуйста! — Мухин демонстративно отвернулся и даже шагнул к стене. Коды ему и вправду были не нужны. — Не забудьте, Грегори: агент Соловей. Чистота эксперимента!

— Как скажете, господин Президент... — ответил тот, не отрываясь от экрана. — Соловей?.. Да, у нас есть такой агент.

— Превосходно! — изрек Виктор, выжимая из себя побольше сарказма. — Никакой выдумки! И этот петушок живет в России...

— Действительно... — Браун растерялся. — В России... — пробормотал он. — Только не петушок. Это, простите... э-э... курочка.

— Какая еще курочка?!

— В России под кличкой Соловей у нас работает женщина.

— Какая еще женщина, мать ее?.. — взвился Мухин. — Вы, наверное, что-то путаете... То есть соловей — он же мужского рода, — быстро оговорился Виктор.

— Половая принадлежность значения не имеет, — пояснил Браун.

— Ну, так... бабенка по кличке Соловей... — Мухин сразу потерял весь интерес. — На случай провала вы ей заготовили...

— Ей уже ничего не понадобится, господин Президент.

— Это почему же?

— Месяц назад она умерла от инфаркта. У нас вредная работа.

— Прискорбно... А другие Соловьи?

— Других у нас нет.

— Скверно, Грегори! Я недоволен! Вот и агенты у вас умирают... Не к добру это. Значит, один-ноль в мою пользу.

—Но...

— Молчите! Сделаем так... Хватит этих псевдонимов, лучше я назову фамилию. Годится? У вас есть шанс вернуть свою десятку.

— Называйте, господин Президент, — смирился Браун.

— Сейчас, сейчас... — Виктор изобразил что-то среднее между напряженной работой мысли и праздным гаданием. — Допустим... ну... допустим, Корзун! — азартно выкрикнул он. — Да, агент Корзун. Чтобы долго не рыться, дадим ему какое-нибудь имя. К примеру, Матвей. Ищите, Грегори! Матвей Корзун. Ищите!

— Такого нет, — отозвался тот.

— Что? Да вы и не искали. Ищите как следует, говорю вам!

— Среди наших... помощников Матвея Корзуна нет не только в России, но и нигде в мире.

— Да что за черт!

— Назовите другое имя, господин Президент.

— Ладно... в другой раз как-нибудь... — Мухин выпрямился и принял официальный вид. — Скажу честно, мистер Браун, итогами нашей беседы я вполне удовлетворен. Помните: я на вас рассчитываю!

Он взялся за спинку кресла, давая понять, что аудиенция окончена.

—Я польщен, господин Президент! — выдохнул Браун.

— Счастливо, мой друг. И остерегайтесь богоизбранных.

«И не ешьте на ночь сырых помидоров», — добавил про себя Виктор.

Привалившись к столу, он вновь потрогал папки с орлами, но так и не раскрыл — не его забота. То единственное, что он мог сделать полезного, сорвалось — самым обиднейшим образом. Ну нет здесь предателя Корзуна, це завербовали его в этом слое. Дать спецуре задание на рербовку, а потом спросить, как и где его собираются прятать? Это даже для Америки слишком глупо...

Чтобы не впасть в тоску окончательно, Мухин до-хромал до хрустальной бутылки и от души накатил грамм сто пятьдесят.

Лучше от этого не стало. Кабинет, резное кресло, шелковый флажок со звездочками... Все это было здорово, но он потерял еще один день. Ну, не день целиком — только четыре часа, так ведь пока выйдет из транса, пока очухается... А время идет. Идет не рядом, а как-то отдельно, совсем не в ногу, идет — и проходит мимо. И остается его все меньше и меньше, а Виктор не то что к нулевому слою, к какому-то вонючему стукачишке не приблизился. Шибанов будет недоволен... Да пропади он пропадом, этот Шибанов, со всей своей гэбухой!.. Время... Оно почти уже кончилось. Скоро миграция нагрянет в нулевой слой, и если они не успеют ничего предпринять... если только она уже не нагрянула... Тогда... А что, собственно, «тогда»?

Мухин пожал плечами.