Слой Ноль

У ботаника же не было ни того ни другого — ни оправдания, ни надежды. Он сам позволил двум недобрым женщинам устроиться у него на шее и прекрасно понимал, что стряхнуть их оттуда уже не удастся. Виктор удивлялся тому беспросветному кошмару, в котором жил этот ботаник. Пока не сообразил, что ботаник — это он сам и есть.

— Робу арестантскую новую хоть дадут или с покойника снимут? — поинтересовалась Светлана Николаевна.

— Мама, что ты говоришь! — всплеснула руками Настя. — Там все в спортивных костюмах ходят, я по телевизору видела. У Витюши есть хороший «Адидас», мы ему в прошлом году на Черкизовском рынке купили.

— Где «там»? — хмуро спросил Мухин.

— В тюрьме, Витенька, — охотно отозвалась теща.

— На зоне, — уточнила жена.

Бабы откровенно глумились, да так складно, будто все отрепетировали заранее. Виктор уже хотел вступиться — не за себя, за долбаного ботаника, но в этот момент зазвонил телефон. Аппарат на длинном шнуре перенесли в коридор, на колченогий пристенный столик, ламинированный под какие-то ценные породы. Обрадовавшись поводу, Мухин вскочил и рванулся вон из кухни.

— Витя? — сказали в трубке.

— Да, я.

— Здравствуй, Витя. Это Борис.

— Как... какой Борис? — растерялся Мухин. — Ты?! Как ты меня нашел?

— Ох, Настенька, опять у него что-то сомнительное, — подала голос теща. — Чует мое сердце, быть беде. Виктор демонстративно развернулся к ним спиной.

— Это проще, чем ты думаешь, — ответил Борис. — Сколько тебе здесь осталось?

Мухин взглянул на часы.

— Три с половиной. Я только пришел.

— Врет, врет... Ну врет же! — возмутилась Светлана Николаевна. — Только пришел он, посмотрите! Он же никуда и не ходил сегодня.

— Мама, застегните пасть! — рявкнул Виктор.

— Что, семейные проблемы? — догадался Борис.

— О-о-о... — печально протянул он.

— Выскочить не желаешь? Погуляем, воздухом подышим.

— Да у меня планы были... Я ведь сюда не от хорошей жизни влез.

— Понимаю. Сан Саныч умер, — неожиданно сказал Борис.

— Как?!

— А что ты переполошился? Он уж не мальчик, пора ему — кое-где, потихоньку... Погоди, ты что подумал-то? Он здесь умер, здесь. Там, у вас, пока вроде тьфу-тьфу... Там он бодренький.

Мухин с облегчением вздохнул:

— Когда это случилось?

— Сегодня похороны, Витя. Сходим, помянем старика. Поговорим заодно.

— Хорошо, Борис. Где и во сколько?

— Поняла? — вякнула теща. — Теперь и Борис какой-то завелся. Подведет нас под монастырь...

Виктор положил трубку и внимательно посмотрел на женщин. Отобрав из жаргонов порнушника и наркодилера слова наиболее проникновенные, он уже собрался выдать тираду, но, постояв с минуту, раздумал и пошел в спальню. Бисер перед свиньями пусть мечут сами свиньи.

Распахнув скрипучую дверцу гардероба, Мухин приподнял стопку твердых пододеяльников и достал из-под нее старое тертое портмоне.

— Куда?! Не тронь! — взвизгнула, влетая в комнату, супруга.

— Что, за деньгами полез? — угадала на кухне Светлана Николаевна. — Вот так, Настенька...

— Чего ты орешь? — сказал Виктор. — Я же не все возьму.

— Ничего не возьмешь! — заявила жена.

— Ты уверена?

— Оставь деньги, — прошипела Настя и отвратительно сузила глаза.

Видимо, на ботаника этот прием действовал. На ботаника, но не на Мухина.

— Я тебе запрещаю, — жестко сказала она.

— Что-о?! Ты — мне?.. Запрещаешь?..

— Повезло с зятьком... — не утерпела Светлана Николаевна. — А я предупреждала!

Виктор открыл портмоне и вытащил из обоих кармашков две пачки банкнот. Настя решительно шагнула вперед, но он выставил указательный палец, и она остановилась — даже не понимая почему. Наверное, что-то было в его взгляде — непривычное, незнакомое. Не от ботаника.

— Замри, тварь, хуже будет, — сказал он. — И ты тоже, слышь?

Отщипнув от пачки на глазок, Мухин сунул деньги в карман, остальное широко рассыпал по полу и пошел на кухню за сигаретами.

— Слышь, нет? — снова обратился он к теще. — Иди, Настя там бабки уронила. Собирайте, вам же нравится.

— Вот ты какой... — трагически произнесла теща. — С двойным дном человечек.

— Я не человечек, — выдавил Виктор, медленно склоняясь над Светланой Николаевной.

Его вторая мама была седенькой и худенькой, как воробушек, с маленьким сморщенным личиком и тонкой шейкой. Мухин мог бы переломить ее двумя пальцами, и сейчас ему этого хотелось. Кажется, теща уловила его колебания и сжалась так, что стала слишком мелкой даже для воробья.

— Мама, запомните: я не человечек. Я Витя Мухин.

— Что ты, что ты, Витя... — испуганно залебезила теща. — Я вообще в чужие дела не лезу... В ваши семейные... Пожалуйста! Ты мужчина, тебе и решать...

Он одобрительно кивнул и, дойдя до прихожей, объявил:

— Вернусь вечером. Чтоб никаких мне вопросов! Встретить радушно, на столе — праздничный обед: мясо, Два салата, водка.

—Да что за праздник, Витюша? — спросила жена.

— Сама придумаешь.

Покинув квартиру, он повернул ключ на два оборота и прислушался. Внутри тут же возобновился монолог: