Сломанная головоломка

Захар Тимофеевич засмеялся: — А все равно хотелось попробовать, думал: вдруг — вдруг! — еще что-то получится… Да что вы переживаете за меня так?!. - он с силой хлопнул Антона по колену, — Все же отлично!.. Отлично! Господи… — он улыбнулся, откинув голову и закрыв глаза.

— Правда, — Антон Васильевич посмотрел на Ольгу, потом улыбнулся, посмотрев на Катю, Елену Кирилловну, Галю и полковника Винокурова, обнимавшихся вчетвером на кровати. — Вы посмотрите, ведь правда же — так хорошо… Я никак не могу во все это поверить. Это должно бы быть… казаться… каким-то… А я — смотрю, и так легко на душе, как, кажется, еще никогда не было. Понимаете?

Захар Тимофеевич улыбался. В дверь осторожно постучались. Полный высокий бородач из соседнего номера и две худенькие женщины, одна, та, что повыше — брюнетка, в белых трусиках, другая, пониже — блондинка, совсем без ничего; и у каждого в руках по бутылке шампанского, пришли познакомиться с новыми родственниками.

Солнце уже садилось за новостройки, когда полковник Винокуров предложил все-таки спуститься в зал.

Теперь там стоял тихий гул, мужчины, перегибаясь через ряды, жали, знакомясь, руки, женщины целовались в щечку. Кто-то вышел на сцену, сказал:

— Ну, это… А теперь можно и познакомиться, гм… — и, подождав, когда стихнет хохот, стал читать список.

Все, посмеиваясь, принялись по очереди вставать, раскланиваться.

— Вот: это, — комментировала Галя, — хирург; это — журналистка; Стеклов Петя — токарь и классный шахматист… Вот! Вот! Я говорила Сережа… («Сережа, сексопатолог», — поклонился высокий седой мужчина. Все тихонько завыли, сосед Антона Васильевича, бизнесмен Савельев Юра, корчась от смеха, сполз с сиденья. «Нет, правда сексопатолог…» — сквозь смех выдавила Галя).

Директор школы. Завмаг. Отставной майор. Еще один. Домохозяйка, мать пятерых детей. Архитектор…

— Откуда ты все это знаешь? — удивился Антон Васильевич.

— Про многих я и больше знаю, — улыбнулась Галя.

Вернулась Оля, беседовавшая у входа в зал с каким-то симпатичным мужчиной («Корнилов Игорь Савельевич» — как раз представили его; «Художник» — дополнила Галя). Оля села Антону Васильевичу на колени.

— Смотри! — улыбнувшись, сказала она и показала налево. Старичок Захар Тимофеевич скромно отмахивался от окруживших его людей, улыбался, те доказывали ему что-то, один возбужденно махал руками, потом привстал на стул, жестом позвал кого-то из другого конца зала. Подошла пышнотелая, необыкновенно красивая женщина («Нинка!» — улыбнулась Галя), засмеялась, выслушав того, кто ее позвал, и стала разговаривать с Захаром Тимофеевичем. Они сели рядом, Захар Тимофеевич, улыбаясь, отвечал ей что-то, потом посмотрел на высокую грудь Нины. Нина что-то, улыбаясь, объясняла Захару Тимофеевичу, тот скептически покачивал головой. Сидевшие рядом с интересом слушали, иногда смеялись.

— Дорогие братья и сестры!.. — у микрофона, улыбаясь, опять стоял полковник Винокуров.

Все опять захохотали, стали обниматься друг с другом.

— Знаешь, — сказала Оля, — а я действительно всех их здесь очень люблю… Всех. С ужасом жду, что появится в толпе неприятное лицо — и его нет! Нет, и нет, и нет!.. Ни одного. Это чудо какое-то. Какие все хорошие. Да, Антон? Да, Галь?..

Галя взяла Ольгу за руку, улыбаясь, поцеловала кончики пальцев, посмотрела в глаза: — И я люблю.

— И они нас… — тихо сказал Антон Васильевич. — Ведь правда же.

Оля кивнула. Опять показала налево: Захар Тимофеевич и Нина, осторожно осмотревшись, стали спускаться на ковер. Все сидевшие вокруг скромно подняли глаза к потолку и принялись что-то насвистывать. Захар Тимофеевич заметил Антона, помахал ему рукой. Антон успел погрозить пальцем и подмигнуть ему прежде, чем они скрылись между рядами кресел. Оля и Галя смеялись.

— По списку на сегодняшний день, — заговорил полковник Винокуров, зарегистрировано триста восемнадцать человек… Каково? Хоть кто-нибудь мог предположить, что такое может быть? Я предлагаю сегодня же послать телеграмму в книгу рекордов Гиннеса, — все захохотали. — Ишо один рекорд установлен нашим соотечественником!..

— И заметь, — сказала Антону, перегнувшись из переднего ряда, Маша (Мария Самойловна Каримова; Магадан; пианистка), — почти никакого внешнего сходства… Вот, например, у нас с тобой.

— А мне кажется — глаза, — шепнула Галя.

— Глаза! Я кроме этого пенсне дурацкого ничего и не помню…

— И теперь — еще небольшой сюрприз! — объявил полковник Винокуров.

— Я заказывал к открытию, художники подвели, не успели… — он обернулся и подошел к закрытому белой простыней огромному портрету на заднике сцены.

— Какой молодец!.. — шепнула Галя. — Я только подумала, что надо бы было…

— Смотри, смотри, — перебила их Оля, показывая налево. Там происходило что-то интересное. Все улыбались, переглядывались. Кто-то что-то сказал, все захохотали… Раздалось веселое: — Ну! Ну! Ну!..