Сломанная кукла

Я просто подпишу эти бумаги! В конце концов, зря, что ли, Зиновий их оформлял? Отвергнуть этот подарок сейчас – все равно что отвергнуть самого Зина и его извинения. Да еще и поставить под удар Китенка и его будущее.

Нет! Такое я себе позволить не могу! 

– Где расписываться? – я решительно взялась за ручку.

– Ну, вот! Стоило чуть-чуть вас разозлить, и у вас сразу голова включилась! – хмыкнул адвокат, забрал у меня всю пачку и начал по одному передавать листы, на которых мне следовало оставить свой автограф. 

Наконец, все было подписано. 

– И что теперь? – поинтересовалась я. 

– Теперь вам предстоит прописаться в вашей новой квартире. Съездить в банк, заказать для себя карту, привязанную к счету. Ну и побывать в суде: подать заявление о восстановлении вас в правах. К сожалению, я вместо вас сделать этого не смогу. Требуется личное присутствие. 

– Вы поедете со мной? – на Гольштейна я все еще злилась, но въевшийся в душу с детских лет страх перед органами правосудия заставил меня забыть о некрасивых намеках мужчины. 

– Разумеется! Как только будете готовы – дайте знать! 

– Хорошо, спасибо. 

На этом мы с Юрием Ильичом простились. Он оставил мне часть бумаг, часть увез с собой. Я поняла, что мне предстоит побегать, чтобы решить все возникшие вопросы. Хотелось сделать это как можно скорее и приступить к реализации своей затеи по выведению Плетнева из депрессии. 

Похоже, без помощи и подсказок Родиона Зиновьевича мне было не обойтись. Осознав это, я тут же, не вставая из-за столика, набрала его номер.

* * *

Плетнев-старший приехал где-то через час после моего звонка. Я показала ему все оставленные мне документы, рассказала о беседе с адвокатом. Умолчала лишь о некрасивых намеках, которые позволил себе Юрий Ильич: они к делу отношения не имели.

– Ну, надо же! Немного другое я Зиновию советовал, а он вон как решил, – старик выглядел немного разочарованным. – И что ты теперь делать думаешь, Аля? Заберешь сына и…

– Не заберу! – перебила я Родиона Зиновьевича. – Никите отец нужен!

– Хорошо, что ты это понимаешь, Аленька. А то, что Зиновию не только сын нужен, но и ты сама – догадываешься?

Я опустила глаза и неловко кивнула: 

– Знаю. Он… спрашивал… 

– А ты что ответила? – в глазах Плетнева-старшего блеснул огонек затаенной надежды. 

– Ничего… не нашлась, что сказать. 

– Значит, не любишь. – Родион Зиновьевич нахмурился, сжал губы, покачал головой печально. 

– Зиновий мне в любви тоже не признавался! – мне захотелось защититься, оправдаться перед стариком. – А Никиту у меня забрать – это было жестоко! 

– Ох, Аля. Согласен: с тобой и с Никитой мой сын ужасно поступил. Но он не подлец и не зверь бесчувственный! Трудно ему открыть свое сердце. Ты ведь, наверное, не знаешь, как его жизнь испытывала?

Я молча повела плечами: не знаю. Наверное, неслабо Зиновию досталось, если он так ожесточился. Мне вдруг захотелось понять отца своего ребенка, заглянуть в его прошлое, отыскать корень всех бед, чтобы потом выкорчевать его к чертям собачьим, и выкинуть на помойку!

– Расскажете? – подняла я взгляд на Плетнева-старшего. 

– Видимо, придется. Сам Зин вряд ли признается: не захочет слабость проявлять. 

– Не захочет, – подтвердила я. 

– В общем, Аленька, история простая, но печальная. Я Зину не родной отец, а дядя. Брат отца.

– О… – растерялась я. – Никогда бы не подумала… 

– Да. Зиновий остался без матери, еще когда подростком был. Она от рака умерла. Через год в пьяной драке погиб его отец. У четырнадцатилетнего парня осталась только старшая сестра. Ей тогда было двадцать, и судьба брата ее заботила мало. 

– Зин никогда не упоминал, что у него есть сестра… – я приоткрыла рот и тут же спохватилась, сжала зубы. 

– А что о ней вспоминать? Брата бросила, выскочила замуж за парня из Канады, уехала туда и сгинула. Ни разу за все эти годы – ни звонка, ни письма. Вот и вышло, что племянник на мне остался. Две женщины одна за другой его оставили. А потом еще и жена…

– Так она вроде умерла, как и мать Зина?

– А от чего умерла – знаешь?

– Нет. – Я уставилась на старика в ожидании. Похоже, меня ждало еще одно малоприятное откровение. 

– Рожать Евгения не хотела. Втайне от Зиновия аборты делала. Вот после третьего у нее такое кровотечение открылось, что не успели спасти. 

– О боже… – в этот раз закрыть рот я не смогла, пришлось прикрыть губы ладошкой. – Получается, Зин все узнал, когда ее уже не стало?

– Да, Аля. И вот тогда он окончательно закрылся. Стал холодным и жестким. Женщин в свою жизнь не пускал, пока вы с Никитой не появились. 

– Меня он тоже пускать не хотел… а может, и сейчас не хочет. 

Родион Зиновьевич, который сидел, ссутулив плечи, резко выпрямился, пронзил меня взглядом:

– Вот тут ты не права, Аля! Ты нужна ему! И вот это все, – старик кивнул на документы, – лучшее тому свидетельство!

– Это как? – не поняла я. 

– Если бы Зину было плевать на тебя и твои чувства – стал бы он все это делать? 

– Нет… – признала я. 

– Вот! И принуждать тебя против воли с ним жить он тоже не стал! Иначе бы позвал замуж, а ты ради сына согласилась бы. Он тебе свободу выбора дал, чтобы ты сама могла решить, чего хочешь.