Сломанная марионетка (ЛП)

— Ты рассказывала кое-что, Тейт? — Приготовившись к худшему и одновременно внутренне рассуждая о том, что все, что делает Бишоп, меня не касается, Татум открывает рот.

— Он прижал ее к стене. Он был... он...

Мне не нужно, чтобы она заканчивала. Я уже знаю, что она собирается сказать, и хотя я ненавижу это, мое сердце немного замирает, и как, будто песок попадает в мои дыхательные пути каждый раз, когда я глотаю.

— Он трахнул ее, — шепчу я сквозь сжатое горло, смахнув шальную слезу, скатившуюся по щеке. Почему меня это волнует? Я не имею права беспокоиться. Мы не вместе; мы никогда не были официальными. Возможно, именно поэтому он не хотел, чтобы мы придали официальности нашим отношениям, потому что он хотел быть шлюхой, а шлюхи не любят отношений.

Но Бишоп также рассказывал мне вещи, которые не стоит рассказывать людям, если не хочешь, чтобы они прониклись к тебе чувствами. Моя кровь начинает немного закипать, прежде чем я начинаю представлять, что они делали, пока я была на больничной койке, что они...

— Мэдисон! — Татум огрызается на меня, щелкая пальцами. — Иисус, Мария и Иосиф, девочка! Ты действительно знаешь, как отключиться и потеряться в своих мыслях. — Она понятия не имеет. — Как я уже говорила, пока ты так грубо меня не прервала, — она пристально смотрит на меня. — Он прижал ее к стене... за горло.

Я делаю паузу, моргаю и улавливаю, что она говорит. И что? Бишоп душит меня во время секса до потери сознания. К чему она клонит?

Подруга смеется, качая головой.

— Нет, ты тупая корова. Он собирался убить ее.

Нейт замирает.

— Для справки, вот почему мы тебе ничего не рассказываем. Запомни этот момент, когда будешь закатывать истерику по поводу того, что ты ничего не знаешь. — Он натягивает толстовку и застегивает ее. Подойдя ко мне, он целует меня в голову, подцепляет пальцем мой подбородок, чтобы наклонить мое лицо к своему. — Я пойду, приготовлю дом для тебя, хорошо?

Киваю.

— Спасибо, Нейт.

— В любое время. — Он мягко улыбается мне, а затем смотрит на Татум. — Закрой свой рот, Тейт. Следи за тем, что говоришь, если тебе нравится дышать.

Она закатывает глаза и садится на кровать. Как только Нейт выходит из комнаты, я смотрю на Татум. Я вижу, что она немного расстроена тем, как Нейт вел себя все утро.

— Для протокола, — говорю я, — я точно говорила, что спать с Нейтом — плохая идея.

Она открывает рот, готовая защищаться, но выдыхает с поражением.

— Девочка, ты даже не представляешь.

Вообще-то, представляю.

Дверь снова открывается, и входит Бишоп с медсестрой, которая бежит за ним следом.

— Обычно, доктор должен выписать, но он поручил это мне. Тебе нужно будет что-нибудь съесть и подписать бумаги в регистратуре, когда ты будешь уходить. — Она улыбается, но улыбка натянутая, не доходящая до глаз. Она как раз собирается что-то сказать, когда входит другая медсестра с тележкой, полной еды.

— Спасибо, — бормочу я. Я ненавижу больничную еду, но сэндвич могу съесть. Особенно, если это поможет мне выбраться отсюда.

Откусываю кусочек и доедаю его в рекордно короткое время, прежде чем оглянуться на медсестру.

— Спасибо. — Киваю, затем перевожу взгляд на Бишопа, который смотрит на меня, сжав челюсть. Отлично. Что, черт возьми, я теперь натворила?

— Куда делся Нейт? — Бишоп, наконец, нарушает неловкое молчание, когда медсестра начинает вынимать катетер от капельницы.

Я слегка вздрагиваю.

— Домой, чтобы подготовить мою комнату или что-то в этом роде.

Бишоп улыбается, а затем смотрит на Татум.

— Ты не захотела идти с ним?

Татум сужает на него глаза.

— С чего бы мне этого хотеть?

— Потому что ты — это ты.

Поездка домой была мучительной. Из-за того, что Бишоп и Татум суетились по любому поводу, я была почти готова выпрыгнуть из движущегося автомобиля на шоссе и пойти домой пешком. И если бы я это сделала, то выжила бы, потому что впервые в жизни Бишоп ехал со скоростью 10 миль в час (прим. примерно 16 км/ч), не желая преодолевать выбоины и неровности на дороге.

Поднимаясь по лестнице, я толкаю дверь своей спальни, раздражаясь на них обоих и желая немного пространства, но когда я вхожу, то задыхась.

— Что за...?

Нейт сидит на матрасе у изножья моей кровати и раскладывает по всей поверхности чизкейки, жевательные мишки и мой любимый шоколад «Debauve & Gallais's Le Livre» (прим. одни из самых дорогих в мире шоколадных конфет – 480 евро за коробку).

На круглом блюде выложены суши и роллы с соевым соусом посередине. Рядом — круг тако, и все соусы для картофеля фри и картофельных долек.

— Нейт! — Я улыбаюсь. Если бы мне не было так больно, я бы прыгнула на него.

— Привет, Китти. — Он ухмыляется, и поскольку это Нейт, он выглядит соблазнительно. А может, меня возбуждает еда. — Ты голодна? — Он шевелит бровями и напрягает грудные мышцы.

Я закатываю глаза.

— Да, Боже мой.