Сломанный мальчик

Не знаю, что именно в этом салате для Гулливера навеяло мне мысли о целующихся на корабле постояльцах, один из который теперь убит, а другая — напротив, убийца. Чего же я майору-то опять не рассказала столь важную вещь? Ну ладно, сейчас доем и пойду обратно. Или сначала пойти к Василию, постирать и проверить как они там?

Я не донесла вилку до рта и остановилась, пораженная собственным мыслям: это как у Василия такое получается? Гипноз что ли? Почему я, умственно здоровая, взрослая женщина, не только поддаюсь его указаниям, но и планирую их исполнение? Никуда я не пойду!

Но там же дети, кольнул меня укор совести. Нет! Сказано, не пойду, и все тут! Еще чего не хватало! Я лучше вот к Веронике схожу после полиции — узнаю, сколько она там намерена прохлаждаться, пока я тут вот это все.

19

И в третий раз старик закинул невод, но Буйтора на месте уже не было. Мольнар тоже куда-то задевался и я решила все-таки навестить нашу горничную в больнице.

И тут первая неудача настигла меня — откуда мне знать, как ее фамилия? Можно было бы конечно набрать Татьяне — ей-то уж должна быть известна фамилия супруги родственника. Но новый айфон был девственно чист, в смысле контактов. Я долго хлопала ресницами в пустую алфавитную книжку, пока не догадалась поискать в интернете телефон нашего отеля.

Иштван — красавчик, достаточно быстро сообразил и кто ему звонит, и чего от него хочет. И вот я уже в больничном парке звоню Татьяне:

— Привет, дорогая! Я тут пришла справиться о состоянии Вероники, и опомнилась — я же не знаю ее фамилии!

— Копушкины они. Василий, правда, всегда хотел сменить фамилию на Миллер, но все ему как-то не досуг.

— Конечно! Как такой великий человек может быть Копушкиным? Исключительно Миллер-Богоявленский. И не меньше. Или еще что повычурней.

Татьяна вздохнула:

— Это ты еще не была у них в дальней комнате!

— А что там? Скелет в шкафу прячется?

— Да если бы! В те редкие мгновения, что Василий выползает на улицу, он прямиком чешет на блошку, где скупает, как ему кажется, раритеты советской эпохи. Кукол одноглазых, зайцев с клопами, щербатые стаканы да гнутые настольные лампы. Скупает, хорошо еще, за копейки — урона бюджету не нанесет, и все бормочет, как его потомки на этом разбогатеют. Когда же это только будет, когда наступит время, чтобы на это барахло помоечное спрос появился! А пока из-за папкиных игрушек его бедным детям спать негде — вся комната барахлом завалена. Братец мой, вместо того, чтобы работу себе найти, все читает философов, да зайцам новые уши из жениных кофт шьет. Что за мужик такой бестолковый! Отец его нормальным человеком был, на земле работал. Хоть высшего образования и не получил, а семья его, однако же, никогда не страдала и по мере его возможностей ни в чем не нуждалась. В кого он у нас такой уродился — не понимаю.

Я распрощалась с подругой и подошла к киоску, немного напоминающему регистратуру в отечественной поликлинике.

— Ай вонт ту визит Вероника Копушкина.

— She is no longer with us.

— Что?! Как это, ее больше нет с нами? Когда это случилось? Вен дид хеппен?

Регистраторша скорбно опустила глаза.

— Today.

Господи! Как глупо, как нелепо! С кем теперь останутся ее бедные дети? Не с этим же упырем! Он их накормить не в состоянии, я уже молчу про заработать — детей несомненно переварит ювенальная юстиция… Может, еще какие родственники есть?

Я вновь набрала подругин номер.

— Таня, мужайся! Нет у нас больше горничной. Татьяна громко охнула в трубку.

— Когда это произошло?

— Да говорят, только что. Тань, что будет с детьми-то? Куда их теперь?

— Ох, да… У них, вообще-то дома бабка есть — мать Вероники. Так вот она еще не старая, придется ее выписывать.

— А кто их содержать-то здесь станет? Может, проще их обратно туда отправить?

— Да поглядим. Сперва я, а там посмотрим.

— Ну ты даешь, мать, сильна!

— Ты пока присмотришь за ними?

Я возмутилась:

— Неужели ты думаешь, что меня в такой ситуации нужно об этом просить? Неужто я не понимаю?

— Спасибо тебе!

— Да что, спасибо? Как хоронить? Я, слава Богу, и в России понятия не имею, как это нужно делать, а здесь и подавно.

— Наверное, нужно найти похоронного агента, а тот уже все организует.

— Я слышала, что с агентом дорого.

— А как ты там сама будешь все это делать? Пусть дорого, я оплачу!

— Святой ты человек! Ну ладно.

Дойдя за этой скорбной беседой до выхода из больничного парка, я чертыхнулась и вернулась обратно — надо же выяснить, когда можно будет забрать тело для похорон. Наверняка же на это есть какая-то процедура. А может, сперва нужно дождаться результатов вскрытия?

— Экскьюз ми! Как бы нам забрать боди Вероника Копушкина?

— Body? We have no body.

— Как это, у вас нет тела? Полиция забрала что ли?

— We have no body, — повторила тетка.

Похоже, это секретная информация — только для родственников. Ну и ладно! Я уверена, что с помощью майора Буйтора мне вполне удастся отыскать бренные останки нашей бедной горничной.