Сломанный мальчик

Майор развел руками, и похлопав меня по плечу, по-отечески утешил, что отравить, по всей видимости, собирались меня, потому что яд был обнаружен на дне моей опрокинутой чашки с кофе. Я не удержала равновесие и плюхнулась обратно на диван.

Я не верила своим ушам. В моей чашке был яд? Именно в моей? Кому же это нужно меня травить? Я существо мирное — и мухи не обижу. И потом, если бы у меня и могли быть враги — так явно не в Будапеште же! Все мои враги в Москве, завернувшись в теплые пледы, пьют какао на подоконниках.

И тут я вспомнила Анну, внезапно ставшую очень милой и возжелавшей напоить меня кофием лично.

Но позвольте! Я же эту чашку собственноручно опрокинула! Как удалось горничной отравиться разлитым напитком? Неужто Вероника облизывала стол, не найдя для уборки тряпки? Да ну, глупость какая!

— Veronica drank a little from the bottom.

Вот же ей-богу сумасшедшая! Зачем это ей понадобилось допивать последний глоток из чужой опрокинутой чашки? Разве что она подумала, что я не успела к ней притронуться…

— Анна! Это она пут пойзон в мой кофе!

Буйтор одобрительно кивнул головой. Конечно, у Анны был мотив — я видела ее на корабле с Виктором. И наконец сообщила об этом полиции.

Теперь же я была опасна для Анны вдвойне. Я и на корабле ее с одним убитым видела, и в момент убийства другой. Надо мне, наверное, предпринять какие-то меры предосторожности.

— Ю файнд Анна? — спросила я без особой надежды. — Пора бы вам ее и схватить уже.

— Not.

— А есть ньюс о чайлд Анна энд Владимир?

— Not.

Я вздохнула и попрощалась с полицейским.

На улице уже стемнело, и я подумала, что если уж начинать беречь себя от новоиспеченного врага, то бродить одной по темным переулкам незнакомого города — это то самое, чего делать не следовало. Поэтому, бросив крамольную мысль срезать путь, я вышла к освещеннуому Эржебетварош — старинному еврейскому кварталу в центре Будапешта.

Что меня здесь бесит — не работают приложения для вызова такси. А я уже выдохлась и была готова завязать на сегодня со здоровым образом жизни.

И тут сзади, почти неслышно, подъехала желтая машина с шашечками. Водитель, учтиво опустив стекло, предложил меня подвезти. Я от многого способна отказаться — от сладкого, от поездки на Мальдивы, но не от того, чтобы поберечь измученные ноги. С огромным удовольствием упала я на переднее сиденье — боюсь ехать сзади. Я сама автоледи и на переднем сидении у меня есть иллюзия, что я контролирую и водителя, и само движение. Я с удовольствием рассматривала причудливые домишки в лунном свете, но тут в мою ногу что-то кольнуло…

20

— Она огромная корова, мы ее не вытащим! — женский голос почему-то рассуждал о тяжести говяжьей туши. Голова моя адски звенела и я далеко не сразу поняла, что «огромная корова» — это как раз я, и вытащить меня собираются все с того же переднего сидения в такси.

— Ничего, я справлюсь, — пообещал мужской голос, который показался мне подозрительно знакомым.

Я старательно захлопнула глаза, делая вид, что еще не очнулась. Мужчина потащил меня за ногу. Во мне, на минуточку, полтора центнера — это и так дело непростое, а я еще вспомнила, в каком состоянии человека поднять сложнее всего, и превратилась в большое розовое желе, расслабив все члены. Носок кроссовка упирался во что-то впереди и ногу мою можно было вытащить исключительно разрезав пополам. Но надеюсь, до этого не дойдет.

Отчаявшись бороться с моей ногой, мужик ухватил меня за руку. Но я, не будь дурак, проделала такой же финт плечом, уперев его в центральную стойку.

— Черт, да она неподъемная! Как тебе вообще в голову пришло ее куда-то тащить? — мужчина стоял под фонарем и я узнала в нем старого знакомого. Владимир Калач, постоялец из пятого номера, супруг Анны, убивающей народ направо и налево, собирался куда-то волочь меня из машины.

Я оценила обстановку. Машина стояла в каком-то тупиковом дворе, но в целом, вокруг были светящиеся окна, а за окнами, наверняка, были люди. Это был совершенно прекрасный двор-колодец, каких я видела в Венгрии уже штук пять-шесть, гуляя переулками в поисках козьих троп для сокращения маршрутов.

Четыре этажа явно очень старого здания опоясывали галереи, на которые выходили не только окна, но и входные двери. Вы, конечно же, можете мне не поверить, но жильцы ни одной из квартир этого дома не использовали дополнительное пространство галерей, служащих одновременно балконами, для хранения санок, банок с соленьями и ржавых велосипедов. Самые отчаянные квартировладельцы позволяли себе поставить у входа цветок-другой в изящных вазонах. А один, видимо не до конца освоившийся, устроил на третьем этаже столик с двумя полукреслами для кофепитий на свежем воздухе.

Куда это они собрались меня тащить, интересно?