Сломленная (ЛП)

‒ Прости, Роуз, ‒ сказал он, качая головой из стороны в сторону.

‒ За что ты просишь прощения? О чем, черт возьми, ты говоришь?

‒ Дела плохи.

‒ Хватит. Не говори этого. Я должна подняться наверх и поговорить с ней. Она в сознании? Черт возьми! ‒ кричала я, изо всех сил пытаясь пройти мимо него.

Он схватил меня за плечо и притянул к груди, обвив своими сильными руками так сильно, что я едва могла дышать.

‒ Сибил не смогла пережить эту ночь, ‒ прошептал он.

‒ Заткнись! Заткнись, черт тебя возьми, Шейн. Не говори этого. С ней все хорошо. Она ждет, что я поднимусь и заберу ее домой. Не говори этого. Не смей мне лгать, черт тебя побери. ‒ Я плакала, пытаясь вырваться из его объятий.

‒ Тише, Роуз. Мне так жаль. Боже, я так надеялся, чтобы это было неправдой. Сибил скончалась.

Чем яростней я вырывалась из его рук, тем сильнее он прижимал меня к себе. Я не могла поверить в то, что он говорил, я не могла дышать, не могла думать, ничего не чувствовала. Он ошибался. Я только вчера ночью была у нее.

‒ Ты ошибаешься, с ней все будет хорошо, она вернется ко мне, она обещала всегда быть рядом. Она моя лучшая подруга. Она единственная, кто у меня остался. Она… моя лучшая подруга, она обещала, что никогда не оставит меня! Сибил, ты, черт возьми, обещала мне это! ‒ кричала я, уткнувшись лицом в грудь Шейна, каждая частичка меня сломалась.

‒ Прости, ‒ продолжал повторять Шейн.

Разорвав меня

На части

В считанные секунды…

Мир в очередной раз поимел меня. Жизнь нагнула меня над столом и лишила последней опоры, которая поддерживала меня в моем одиночестве, длившемся столько, сколько я себя помнила. Господь, следуя какому-то злому умыслу, заметил, как испорчены мои гены, обрек меня на жизнь, полную грязи. Какого ребенка могли произвести на свет мои обдолбанные родители? Разве Господь не видел, что им самое место в раскаленном котле Люцифера?

Это все Бог виноват. Моя вера застряла на облезлых тротуарах, когда я начала продавать тело за еду и крышу над головой. Он сделал из меня не более чем долбанную проститутку, которая не имеет права любить и быть любимой. Господь посмеялся надо мной и подразнил меня Шейном. Возможно, в глубине души я и надеялась, что у нас с ним может быть совместное будущее. Теперь же Господь наказывал меня за то, что я торговала телом. Он забрал моего лучшего друга, человека, который был моей единственной семьей. Ты жесток, Господь, так чертовски жесток и безжалостен.

Я не могла принять слова, которые, однако, продолжали эхом отдаваться в моей голове: Сибил больше нет. Я не верила тому, что сказал Шейн. У меня даже не было возможности попрощаться с ней.

У меня болели мышцы, чувство было такое, будто на руки кто-то наложил цементные повязки. Я с трудом могла дышать. Мне нужно было, чтобы он выслушал меня, не пытаясь утешить. Я толкалась и вырывалась, пока он не отпустил меня.

‒ Она еще там наверху? Где ее тело? Я хочу ее видеть. Я хочу проститься с ней, ‒ проговорила я с вновь вернувшейся ко мне решительностью.

‒ Роуз, не думаю, что это хорошая идея. Там наверху ее родственники общаются сейчас с врачами и медсестрами, нужно сделать кое-какие приготовления.

‒ Да мне плевать!

И снова на меня словно обрушилась тонна бетонных блоков. Все стало очень понятно. У меня не было права сказать последние прощальные слова единственному человеку, который относился ко мне, как к сестре. Внезапно, без последнего предупреждения, я оказалась совсем одна. Мгновение, и я опять осталась без семьи.

‒ О, я поняла, они отправили тебя сюда, чтобы ты не дал грязной шлюхе-соседке по квартире пройти наверх. Сейчас, когда ее родные соизволили появиться, места для меня уже не осталось. Так, значит, я не гожусь даже для того, чтобы скорбить о ком-то?

Он потянулся ко мне, и я отшатнулась назад ровно настолько, чтобы оказаться вне зоны его досягаемости.

‒ Нет, ничего подобного, Роуз. Я хотел перехватить тебя прежде, чем ты поднимешься к ней в палату. Я хотел один на один сообщить тебе о смерти Сибил. Я хотел защитить тебя.

‒ Защитить меня?

‒ Да.

‒ Замолчи!

‒ Роуз, я лю…

‒ Не смей, мать твою, говорить это! Не смей даже говорить, что ты, нахрен, был неправ! Ты лгал мне… лгал!

‒ Я никогда не лгал тебе!

‒ Ты никогда не говорил, что у тебя есть девушка, Шейн! Ты просто украл мое сердце, заставил в себя влюбиться со всеми этими розами и каджунской кухней, прачечной и леденцами. Ты просто один из ужаснейших людей потому, что заставил влюбиться в себя, а сам даже не видел меня обнаженной, в то время как любой другой мог получить это, всего лишь заплатив нужную сумму.

‒ Роуз, хватит.