Сломленные ангелы

– Да, но это будет не единственная ваша задача. Я хочу поставить вспомогательное кольцо автотурелей в нескольких километрах отсюда, чтобы у нас было время подготовиться, в случае если периметр будет прорван, и, пока Сунь будет этим заниматься, кто-то должен прикрывать ей задницу. Ты за стрелка. Хансен и Крукшенк пойдут к центру с севера. Вы с Сунь – с юга, – он скупо улыбнулся. – Посмотрим, получится ли у вас встретиться где-нибудь посередине.

Я кивнул.

– Юмор, – я выбрал стул и плюхнулся на него. – Ты с ним поосторожней, Сутьяди. Вызывает привыкание.

* * *

Глядя на Заубервиль с обращенных к морю склонов хребта Дангрека, можно было яснее осознать степень разрушения. Взрывную воронку, образовавшуюся в крючкообразной оконечности полуострова, залило море, изменив при этом очертания береговой линии. Местность вокруг кратера по-прежнему дымилась, и с высоты были видны мириады крохотных очагов огня, тускло-красных, как маячки, отмечающие потенциальные горячие точки на политической карте.

От зданий же, от самого города не осталось и следа.

– Надо отдать Кемпу должное, – произнес я, обращаясь больше к задувающему с моря ветру, чем к кому-то еще, – он не склонен к переусложнению. Зачем думать о будущем? Как только ситуация начинает оборачиваться против него – бам! Просто берет и обрушивает огонь с небес.

– Что? – Сунь Липин все еще копалась во внутренностях только что установленной нами автотурели. – Ты мне?

– Да нет.

– С собой, значит, разговариваем? – она сдвинула брови, оценивая свою работу. – Плохой признак, Ковач.

Я хмыкнул и поерзал на сиденье стрелка. Гравицикл был наклонен под углом к шершавой траве, пара стационарных «санджетов» держала прицел на линии горизонта. Время от времени их дула подергивались – датчики движения реагировали то ли на колыхание травы, то ли на передвижение какого-нибудь мелкого зверька, чудом уцелевшего после взрыва.

– Так, ну всё, здесь закончили.

Сунь закрыла дверцу корпуса и сделала шаг назад, наблюдая, как турель, покачиваясь, точно пьяница, поднимается и поворачивается к горам. Из верхней части корпуса со щелчком выдвинулась ультравиб-батарея, и турель сразу протрезвела, словно вспомнив о своем жизненном предназначении. Гидравлическая система усадила ее на корточки, скрывая из поля зрения любого, кто стал бы подниматься по данному конкретному склону. Чуть ниже ствола из-под брони вылез метеодатчик. Машина начала до абсурдного походить на голодную лягушку, тянущую вверх одну особенно истощенную лапу.

Я прижал подбородок к контактному микрофону.

– Крукшенк, это Ковач. Ты меня слышишь?

– Яснее ясного, – лаконично ответила та. – Ты где, Ковач?

– Мы накормили-напоили номер шестой. Выдвигаемся на точку пять. Вы должны скоро оказаться в зоне нашей видимости. Убедитесь, что ваши метки читаются.

– Расслабься, а? Я как-никак профессионал.

– Только в прошлый раз тебя это не спасло, не правда ли?

Она фыркнула:

– Ниже пояса, чувак. Ниже пояса. Ты сам-то сколько раз умирал, Ковач?

– Больше одного, – признал я.

– Вот и заткнись тогда, – она насмешливо повысила голос.

– До скорого, Крукшенк.

– До скорого, до скорого. Конец связи.

Сунь взобралась на гравицикл.

– Ты ей нравишься, – бросила она через плечо. – Это так, к сведению. Мы с Амели полночи слушали о том, что бы она с тобой сделала, если бы вы оказались вместе в закрытой спасательной капсуле.

– Буду знать. То есть тебе это не по секрету рассказали?

Сунь включила двигатель, и вокруг нас сомкнулось ветровое стекло.

– Я полагаю, – сказала она задумчиво, – идея была как раз в том, чтобы кто-нибудь из нас донес это до тебя как можно скорее. Она родом с латимерского Лаймонского нагорья, а, насколько я понимаю, лаймонские девчонки не страдают попусту фигней, когда им хочется воткнуть вилку в розетку, – она обернулась, чтобы взглянуть на меня. – Ее слова, не мои.

Я ухмыльнулся.

– Но, конечно, ей придется поторопиться, – добавила Сунь, снова переведя глаза на приборную панель. – Через несколько дней у всех у нас либидо останется кот наплакал.

Я перестал ухмыляться.

Мы поднялись в воздух и двинулись вдоль хребта со стороны, обращенной к морю. Лететь на гравицикле было комфортно даже с загруженными багажными отсеками и переговариваться при поднятом ветровом стекле не составляло проблемы.

– Как ты считаешь, археолог правда может открыть портал? – спросила Сунь.

– Если кто-то вообще может, так это она.

– Если кто-то вообще может, – повторила она задумчиво.

Я в свою очередь задумался, вспоминая психодинамическую терапию, которую я применил для лечения Вардани; искалеченный внутренний мир, который мне пришлось вскрыть, снимая слой за слоем, точно бинты, которые загноились и приросли к мясу. А внутри, в центре, жесткий стержень, который и дал ей силы выстоять.

Когда началось вскрытие, она не смогла сдержать рыданий, но плакала, широко раскрыв глаза, словно борясь с сонливостью, смаргивая слезы с ресниц, сжав в кулаки прижатые к телу руки и сцепив зубы.

Пробудил ее я, но восстановилась она самостоятельно.

– Беру свои слова обратно, – сказал я. – Она точно может. Без всякого «если».