Слоновая кость

– Могу целовать тебя, только когда мы дома, а на улице можешь концентрироваться сколько угодно.

Себастьян рассмеялся, и сердце забилось быстрее, чем крылья колибри.

– Так не получится, Косточка, – сказал он, прижимая мою руку к дивану, когда я сделала попытку дотронуться до него. – Нам нельзя.

Плотно сжала губы, его слова злили, но более того… они причиняли боль.

– Тебе следует встречаться с кем-нибудь твоего возраста.

– Ты же это не всерьез.

Он встал, подошел к двери и открыл ее.

– На этот раз я говорю серьезно.

– Хочешь сказать, тебе будет все равно, если буду встречаться с другими парнями?

– Я здесь только для того, чтобы сохранить тебе жизнь, а не стать ее частью.

Вскочила с дивана и подошла к нему.

– Сам прекрасно знаешь, что не только для этого, но больше не буду поднимать эту тему.

– Рад, что ты наконец поняла.

– Видимо, я медленно схватываю.

– Иди спать.

– Как скажете, сеньор Мур.

Пересекла коридор, чувствуя, как меня трясет от злости и обиды. Рико вскинул мордочку, наблюдая за мной с импровизированного лежака у камина.

– Хочешь спать со мной?

Он вскочил на лапы и радостно завилял хвостом. Похоже, он меня понял.

Слышала, как дверь в комнату Себастьяна захлопнулась за спиной, а я, так и не дойдя до спальни, вновь опустилась на диван. Рико запрыгнул рядом, и я крепко обняла его, чувствуя, что долго сдерживаемые слезы прорвали невидимую преграду. Рыдала и не могла остановиться.

Как все дошло до того, что я уже не помнила, какой жизнь была до Себастьяна? Почему не могу вести себя так, будто ничего не было? У него ведь получается.

Неужели это и есть любовь: терзаться, страдать как идиотка, чьи чувства никогда не воспринимали всерьез, чтобы ответить взаимностью.

В конце концов, мы с Рико вернулись в спальню; вопреки ожиданиям, этой ночью кошмары не мучили. Должно быть, я выплакала их.

27 Марфиль

На следующий день мы отвезли Рико к ветеринару, ему сделали несколько прививок – в том числе и от бешенства, – провели дегельминтизацию и рассказали, какой диеты он должен придерживаться в этом месяце. Затем вернулись домой, чтобы я могла переодеться, оставить собаку и встретиться с Тами на Пятой авеню под предлогом похода по магазинам. Нам обеим нужно было проводить больше времени вместе: мне не понравилось то, что произошло прошлым вечером между ней и Лиамом, и я хотела спросить, как она.

Несмотря на то, что мы выросли вместе – она училась в школе-интернате с девяти лет, – все последующие школьные годы прожили в одной комнате и мечтали о том, чтобы быть друг для друга семьей, в которой нуждались, я всегда знала, что Тами что-то скрывает. Она была замкнутой и практически никого не подпускала к себе.

Однажды я попыталась спросить ее об этом после того, как со слезами на глазах сама рассказала о том, что пережила в детстве – как сильно хотела, чтобы мама была рядом, что мне все еще снятся кошмары о дне, когда ее убили у меня на глазах, признавалась, что с отцом отношения не самые лучшие, – но она ответила, что ей нечего рассказывать. Она была единственным ребенком в богатой лондонской семье, которая отправила ее в пансионат, как и многих дочерей богатых англичан, предпочитая дать детям образование в хорошем учебном заведении, таком, как эта закрытая школа.

Я знала, что она лжет, и сначала было больно, что она не открылась, будто и не была лучшей подругой, которой можно доверить даже самые мрачные секреты. Хотя я знала, что между нами существует стена, возможно, именно поэтому она не до конца мне доверяет, но любила ее. Тами была девушкой, при взгляде на которую хотелось сразу же ее обнять, рассмешить, стать частью особой ауры, которая всегда ее окружала.

Вот почему не понимала, что, черт возьми, происходит между ней и Лиамом. Лиам был хорошим парнем, моим лучшим другом, и со мной вел себя прилично. Много раз задавалась вопросом, что бы делала, если бы не встретила его в первый год в университете. Мы были единым целым, он знал все о жизни друг друга. Временами он мог быть довольно самонадеянным и немного придурковатым, но я знала, что это просто маска, чтобы завоевать девчонок. Он считал, что это его секретное оружие, и, как ни странно, оно работало.

Когда представила их друг другу, даже подумала, что они могут понравиться друг другу и влюбиться. В то время я все еще встречалась с придурком Реганом, поэтому смотрела на все сквозь розовые очки. Верила в настоящую любовь и прочую ерунду, но вскоре обнаружила, что любовь – дерьмо и от нее можно только страдать.

Взгляд невольно переместился в глубь кафе, где Себастьян пил кофе, наблюдая за дверями и окнами «Pret a Manger» – британской сети фастфуда, которая недавно открылась в Нью-Йорке и которую мы с Тами обожали за банановые кексы. С момента нашего короткого разговора накануне вечером я едва перекинулась с ним двумя фразами, и он тоже не собирался ничего предпринимать. Он так просто отверг меня, и я не очень хорошо с этим справлялась.