Слоны могут играть в футбол

— Да, но это дано не каждому, — сантехник стал серьезнее, — не растеряйте в себе это качество.

— Простите? — сказал Дмитрий.

— Что? — спросил сантехник.

— Вы что-то сказали про белый цвет?

— Я вообще молчу. Я, когда заходил, сказал, что у вас стены белые, боюсь испачкать, а сейчас я ничего не говорил.

— А… — Дмитрий облокотился о стену ванной, — хорошо.

— Хорошо, — сказал сантехник.

Нужно было уже идти на работу.

— Там все хорошо? — спросил Дмитрий.

— Хорошо, — ответил сантехник.

— Хорошо, — сказал Дмитрий.

— Слышали, в восьмой квартире что случилось?

— Что случилось в восьмой квартире?

Перед глазами замелькало море, волна накрыла палубу. Их качало, прижимало друг к другу, но лица не было видно. И вообще, все стало отдаляться, как если бы он правда утонул и видел мир сквозь прибывающую в глаза и мозг воду. Зато в ушах послышался какой-то звук. Что-то звонкое. Может быть, даже слово. Но это не был Машин голос или голос сантехника.

— Установили им раковину, а через несколько дней приходит тот, кто устанавливал, и говорит: вот еще нужно поменять это, то, а дома только жена была. Ну, оказалось в результате, что он им что-то старое поставил, а новые детали себе забрал.

— Кошмар, — ответил Дмитрий через полминуты, когда понял, что нужно что-то ответить.

— Вы нормально себя чувствуете?

Сантехник закончил работу и стоял в дверях.

— Да, а что?

— Ну, вы как-то странно разговариваете, устали?

— А… Да, спасибо большое, устал, устал.

Потом был путь на работу. Уже, наверное, не стоило вести машину в таком состоянии. Он проверил число, и понял, что не спит третий день подряд. Но все-таки поехал. Позвонила Ксюша и напомнила, что нужна карточка на визу: через месяц лететь в Канаду к партнерам. Заехал по дороге в фотостудию. Это был какой-то странный комиссионный, где продавались подержанные аппараты и объективы, но можно было сфотографироваться на документы.

— Когда готово будет?

— Через час.

— Тогда лучше завтра заеду, мне по дороге.

Снова, чтобы устоять на ногах, заехал в «Кофе с собой». Ругаться не хотелось, не было сил. Просто взял кофе покрепче. Бармен был другой, но все равно не понимал простых вещей. Дмитрий попросил его сделать два эспрессо в двух отдельных стаканчиках. Тот кивнул и сделал один двойной. На вопрос: «Почему?» долго не мог ответить, потом сказал, что, наверное, нет разницы — ведь это одно и то же. То же количество, та же крепость. На вопрос: «Зачем идти по такому сложному пути размышления, если попросили очень просто и точно — два одинарных эспрессо в двух отдельных стаканчиках» бармен замкнулся в себе, стал прозрачным, уткнул взгляд в стол. У него были несвежие манжеты на рубашке, двое посетителей сзади обсуждали трансфер футбольных звезд, опять чадил камаз за окном, как будто время остановилось не только для Дмитрия. И понятно, что этот был уже другой камаз… Не в этом дело… Как снежный ком, абсурд знакомой ему жизни разрастался и заставлял принимать в себе участие: унитазы, слова, люди, слова, Колян, гол, разобрать игроков, держать оборону.

Конечно, Дмитрий врезался в другую машину. Он думал о том, что лицо Маши ушло совсем далеко, на дно Черного моря, о том слове, которое она сказала на яхте, и чем дальше уходило лицо, чем печальнее было слово, тем ближе он слышал чей-то другой звенящий голос, и это тоже было слово, но пока неразличимое. И Дмитрий встряхивал головой, пытаясь не заснуть и услышать его. В этот момент раздался удар. Он врезался в совершенно такую же машину, как у него, той же марки, того же цвета. Оттуда вышел почти такой же человек, только выспавшийся.

— Здравствуйте, — сказал Дмитрий. — Извините. Я виноват.

Тот для порядка погундел: «Ну, что ж ты!», поматерился, и было видно, что в жизни он не матерится и не обращается к незнакомым людям на «ты», но здесь, на дороге, во время аварии, мозг ему подсказал, что так, наверное, нужно, что так все на дороге разговаривают, иначе не отстоишь своих прав. Из машины вышла девушка.

— Видишь, дочку испугал!

— Здравствуйте… Извините.

Девушка села обратно.

«Такой молодой, моложе меня, а такая взрослая дочка».

Человек стал звонить по телефону, успокоился. В его цельной, не разделенной на части жизни случилась маленькая неприятность, но жизнь не стала менее цельной, и дочь смотрела на него через заднее стекло.

Дмитрий тоже сел обратно и вытер разлившийся кофе. Если бы ему налили два в двух отдельных стаканчиках, был бы шанс, что что-то останется. Вообще, все было бы по-другому.

Только через два часа оказался на работе, пришлось отменить совещание.

— Скажи им, что я в аварию попал, — велел он Ксюше по телефону. — Буду ждать гаишников…

В офисе посидел просто так. Все равно уже все ушли.

Ксюша поохала, порасспрашивала, что там с аварией, и ушла делать кофе. Он получился хорошим, крепким. Она сказала:

— И помните, Дмитрий Александрович, я шестого числа улечу в отпуск. Вы мне напишите, пожалуйста, список: что вам нужно? Я все сделаю до отъезда.