Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь

Но как же прекрасно это лоскутное одеяло, возникшее после столетий взаимной ненависти и истребления друг друга европейскими народами! Какие волшебные пространства созданы в городах, построенных вследствие безмерной тяги к наживе, к грабежам, к одурманиванию религиозными проповедями и мессами! Какие шедевры живописи, созданные по заказу бесчеловечных феодалов и тщеславных церковников, украшают интерьеры дворцов и музеев! Какой необыкновенной красоты храмы выстроены для подавления в человеке чувства собственного достоинства и формирования «страха Божего»! В какие немыслимые дали и глубины проник человеческий ум, создавший науку и технику, построивший машины, арбалеты, самолеты, пулеметы, гильотину, пароходы и паровозы, отравляющие газы, радио и телевидение, мины, электродвигатели и телефоны! Как глубоко и низко пала человеческая совесть и мораль, погрузив Европу на самое дно мерзких пороков, и какие высочайшие образцы жертвенности, порядочности, чести, достоинства, скромности, целомудрия и честности она предъявила миру!

Европа – величайшее достижение человеческой истории, подлинная драгоценность. Исчезни все страны, но если останется Европа – все возродится вновь.

А каковы границы Европы в моей картине мира? С чувством стыда должен признаться, что все выше сказанное относится к  Западной Европе. Там – истоки, там – матрица мировой культуры. Я знаю, о чем мне напомнят: как минимум, об  Античности, о  Древней Греции, о  Византии. Не стану спорить и даже могу предъявить свою статью на эту тему с характерным названием: «Византия – видимая и невидимая». И сам первым скажу, что слово «Европа»  – греческое. Но все это и многое другое, что может быть сказано, информация. Я же сказал о синтетическом образе, о моей картине мира и о той ее части, в которой расположился мой субъективный образ Европы. Но  Боже вас сохрани сравнивать меня с  Версиловым – персонажем Достоевского, в чьи уста он вложил ставшее популярным высказывание: «Русскому Европа так же драгоценна, как Россия; каждый камень в ней мил и дорог. Европа так же точно была Отечеством нашим, как и Россия… О, русским дороги эти старые чужие камни, эти чудеса старого божьего мира, эти осколки святых чудес; и  даже это нам дороже, чем им самим!» Чушь! Не мои это слова, мысли и чувства! Россия для меня – сакральная ценность, Европа – профанная. Кто имеет уши слышать, да слышит.

Еда

Я люблю еду. Я очень люблю еду. В еде я знаю толк. Быть может, умей я готовить, написал бы поваренную книгу. Но не повар я, и я не кулинар. Я – едок. Так что мне впору писать не о том, как приготовить, а о том, как есть. «Записки едока»  – пожалуй, надо будет когда-нибудь к этой мысли вернуться. И с точки зрения концепции книги слово «еда», разумеется, должно быть, ведь это же источник – нет, не жизни, а поддержания жизни. И важный элемент картины мира. Говоря о воздухе и воде, мы рассуждали о сроках, в течение которых без них человек может жить. У еды тоже есть такие сроки. Только вот достоверно установить предельные, рекордные периоды голодания довольно сложно, потому что описано очень много случаев, которые нельзя считать документально точными. (См. Голод.)

С едой связан и аппетит – сильное и приятное чувство. Я наслаждаюсь отличным аппетитом со дня своего рождения. Матушка моя отмечала, что я, в отличие от подавляющего большинства новорожденных, не имел так называемой физиологической потери веса: некоторого снижения массы в первые дни после появления на свет. Я вес начал набирать с первого часа, с первого дня, отличаясь неукротимым аппетитом. Могу отметить, что и аппетит никогда не утихал, и набор веса тоже не испытывал заметных падений. Сейчас, во времена, когда стремление похудеть охватило миллионы, когда процветает целый околомедицинский и околофармацевтический бизнес «похудения», аппетит как таковой стал объектом нападок, разрабатываются методики и средства подавления аппетита. Думаю, что это опасная, вредная тенденция. Я не призываю обжираться и согласен с тем, что вес бывает лишним. Но аппетит лишним не бывает! Есть с аппетитом – полезно и приятно. Принимать пищу без аппетита – вредно и неприятно.

Я не хочу пускаться в банальности и пересказывать сведения о балансе жиров, белков, углеводов, витаминов, микроэлементов и прочего. Избави меня боже и от разбора всяческих «диет для похудения». Я хочу поговорить о еде как о позитивном социальном факторе. Можно сказать и попроще: люди любят собираться за столом, им нравиться угощать друг друга. Конечно, люди встречаются, чтобы пообщаться, повидать друг друга, а не просто пожрать, но привлекательность совместного застолья несомненна. Во всяком случае, в нашей русской традиции, да и у многих других народов это тоже так. Легче указать пальцем на исключения из этого правила – есть народы, в чьей культуре общения не предполагается обильное застолье. Но не о них речь.

Русское застолье.

Советское застолье.