Слова и жесты

Но. Самой выигрышной позицией будет, если ты совместишь их представление о норме и добавишь своего местного очарования. Типа придешь в джинсах, кроссовках и дорогом спортивном пиджаке. Тогда они сделают вывод, что ты принимаешь их игру.

Все же чувствуют себя ущербными. Всем же кажется, что настоящая жизнь где-то там, но не там, где они. И тут входишь ты и говоришь: «Чуваки, я специально для вас постарался и надел пиджак».

В общем, это какое-то такое интуитивное ощущение, которое я сейчас пытаюсь проверить на практике. И костюм мне для этого и нужен. Асимметрия, как ты помнишь, это всегда был признак чего-то иного, чего-то авангардного. Типа хочешь произвести впечатление «космоса и будущего» – надень ассиметричную блузку на одно плечо.

Так что я сейчас буду строить образ. Куплю костюм со странным кроем, который, он, знаешь, он вроде как все оставляет на месте – там талия есть, грудь, бедра. Все так, как надо, и там, где надо, но он добивается этого эффекта каким-то другим образом. Не таким, как все привыкли. Там, где должны быть вытачки под грудь – просто складка, там, где должна быть задница – много складок. Что-то есть в нем – нелогичное. Вроде должно бы вот так, а тут раз и эдак.

Но при этом все остальное хочу, чтобы было очень симметрично. Прямо выкладываю симметрию поверх. Ну и все остальные вещи – золото, меха, сумки, часы.

Смотрю на реакцию и количество валюты, которое мне это приносит. Фиатной, социальной. Не важно.

Ну и, конечно, самое ужасное, что я, кажется, что-то такое нащупала, потому что начинаю уже наглеть и вообще с потолка беру ценник, а люди соглашаются и преданно смотрят в глаза, – Маша делает паузу.

– Просто я думала, что все-таки все не так просто. Не настолько. Что люди хотя бы иногда думают. Что оценивают мою игру. Понимают, что я хочу сказать.

Я молчу. Жду продолжения.

– Просто мне кажется, что люди в некрасивой одежде делают свою работу плохо.

Маша смотрит куда-то в сторону. Кажется, обдумывает мысль, как продолжить. Покусывает нижнюю губу. Я наблюдаю за ней.

Она целовалась?

Когда она так покусывает нижнюю губу – это значит, что она вспоминает поцелуй.

– Ты не ночевала дома?

– Что? – она даже слегка покраснела. Похоже, я застал ее врасплох. – А, ты об этом, – она улыбается, – да, была у Игоря.

О, Игорь – это не совсем удачная Машина любовь. Я не очень в курсе, что между ними произошло, но в один прекрасный момент она пропала из виду, а через месяц сидела у меня и разливала из серебряного чайника разведенный медицинский спирт, в котором плавали апельсины, гвоздика и еще какие-то травки (почему-то мы в тот раз пили как-то так) по чашкам через ситечко и рассказывала, что с ней было в этот месяц, как она жила у Игоря, попутно выскребая ложкой травки из ситечка обратно в чайник.

– Удивительный опыт, должна я заметить, – говорила она с легкой бравадой, за которой скрывалась усталость.

– У нас был невероятный секс. Очень классный. Он сильный, уверенный, наглый. Знаешь, когда мужчина ведет себя так – это расслабляет. Хорошее ощущение. Не всегда, конечно, но иногда этого очень не хватает. Но потом он начинал говорить, и все, что мне нравилось в сексе: уверенность, наглость и сила – оказывались раздутым самомнением, тупостью и какой-то ограниченностью. Какой-то реально тихий ужас. Но самое главное – он искренне уверен, что он идеален. Я как-то этого не замечала, а когда заметила, все разом как-то потускнело. Все, что мне нравилось, начало сначала раздражать, а потом реально бесить. Даже в сексе. Я попробовала сделать что-то другое – оказалось, что он по-другому и не умеет. Это собака, которая знает всего один трюк.

Потом, подумав, она добавила: «Нет, не идеален, он искренне уверен, что ему должны, так, наверное, правильней. Он живет с мыслью, что вокруг, раз он так хорош собой, все только и думают, как бы его осчастливить. Поэтому, когда я заявила, что он, конечно, лучше многих, но есть еще куда расти, это серьезно подломило наши отношения».

– И как все прошло? – спрашиваю я.

– Знаешь, очень странно. Я бы даже сказала, мучительно. Когда два человека занимаются сексом, чтобы повторить давние ощущения, но при этом оба друг друга не хотят… То есть вот совсем. Ни капельки. Я лежала и думала: «Вот он бы с удовольствием сейчас бы спал. Да и я с большим удовольствием сейчас бы просто забралась в свою постель, под свое одеяло и спала бы». Он меня трахает, а я думаю, что надо вызвать такси, потом ехать. Потом дома надо в душ, а уже поздно. И будет еще позднее. Вот это вот все. А какие у меня планы на завтра. А не записаться ли мне на маникюр. Вот такое. Очень страшное ощущение. Мне кажется, я коснулась старости. И смерти.

Смерть – это ведь когда все становится одинаково безразличным. А он был мне безразличен, так, знаешь… – она замолчала, подбирая сравнение, – не знаю… В общем, просто безразличен и все. И я ему.