Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

Не рѣшайся искушать умъ свой непотребными помыслами или зрѣніемъ вводящихъ тебя въ искушеніе лицъ, даже когда думаешь, что не будешь преодолѣнъ симъ, потому что и мудрые такимъ образомъ омрачались, и впадали въ юродство. Не скрывай пламени въ пазухѣ своей, безъ сильныхъ скорбей плоти своей[59].

Юности трудно безъ обученія[60] отдаться подъ иго святыни. Начало помраченія ума (когда признакъ его начинаетъ открываться въ душѣ) прежде всего усматривается въ лѣности къ Божіей службѣ и къ молитвѣ. Ибо, если душа не отпадетъ сперва отъ этого, нѣтъ инаго пути къ душевному обольщенію; когда же лишается она Божіей помощи, удобно впадаетъ въ руки противниковъ своихъ. А также, какъ скоро душа дѣлается безпечною къ дѣламъ добродѣтели, непремѣнно увлекается въ противное тому. Ибо переходъ съ какой бы то ни было стороны есть уже начало стороны противной. Добродѣланіе есть попеченіе о душевномъ, а не о суетномъ. Непрестанно открывай немощь свою предъ Богомъ, и не будешь искушаемъ чуждыми, какъ скоро останешься одинъ безъ Заступника своего.

Дѣятельность крестная двоякая; по двоякости естества и она раздѣляется на двѣ части. Одна, состоя въ претерпѣніи плотскихъ скорбей[61], производимыхъ дѣйствованіемъ раздражительной части души, и есть, и называется, дѣятельность. А другая заключается въ тонкомъ дѣланіи ума, и въ Божественномъ размышленіи, а также и въ пребываніи на молитвѣ, и такъ далѣе; она совершается вожделѣвательною частію души, и называется созерцаніемъ. И одна, т. е. дѣятельность, очищаетъ, по силѣ ревности, {13} страстную часть души, а вторая — дѣйственность душевной любви, т. е. естественное вожделѣніе, которое просвѣтляетъ умную часть души. Всякаго человѣка, который прежде совершеннаго обученія въ первой части, переходитъ къ сей второй, привлекаемый ея сладостію, не говорю уже — своею лѣностію, постигаетъ гнѣвъ[62] за то, что не умертвилъ прежде уды свои, яже на земли (Кол. 3, 5), т. е. не уврачевалъ немощи помысловъ терпѣливымъ упражненіемъ въ дѣланіи крестнаго поношенія, но дерзнулъ въ умѣ своемъ возмечтать о славѣ крестной. Сіе‑то и значитъ сказанное древними святыми, что, если умъ вознамѣрится взойти на крестъ прежде, нежели чувства его, исцѣлясь отъ немощи, прійдутъ въ безмолвіе, то постигаетъ Божій гнѣвъ. Сіе восхожденіе на крестъ, навлекающее гнѣвъ, бываетъ не въ первой части претерпѣнія скорбей, т. е. распятія плоти, но когда человѣкъ входитъ въ созерцаніе; а это есть вторая часть, слѣдующая за исцѣленіемъ души. У кого умъ оскверненъ постыдными страстями, и кто поспѣшаетъ наполнить умъ свой мечтательными помыслами, тому заграждаются уста наказаніемъ[63] за то, что, не очистивъ прежде ума скорбями и не покоривъ плотскихъ вожделѣній, но положившись на то, что слышало ухо, и что написано чернилами, устремился онъ прямо впередъ, итти путемъ, исполненнымъ мраковъ, когда самъ слѣпъ очами. Ибо и тѣ, у кого зрѣніе здраво, будучи исполнены свѣта и пріобрѣтя себѣ вождей благодати, день и ночь бываютъ въ опасности, между тѣмъ какъ очи у нихъ полны слезъ, и они въ молитвѣ и въ плачѣ продолжаютъ служеніе свое цѣлый день, даже и ночь, по причинѣ ужасовъ, ожидающихъ ихъ въ пути и встрѣчающихся имъ страшныхъ стремнинъ и образовъ истины, оказывающихся перемѣшанными съ обманчивыми призраками оной.

Говорятъ: „что́ отъ Бога, то приходитъ само собою, а ты и не почувствуешь“. Это правда, но только {14} если мѣсто чисто, а не осквернено. Если же нечиста зѣница душевнаго ока твоего, то не дерзай устремлять взоръ на солнечный шаръ, чтобы не утратить тебѣ и сего малаго луча, т. е. простой вѣры, и смиренія, и сердечнаго исповѣданія, и малыхъ посильныхъ тебѣ дѣлъ, и не быть извергнутымъ въ единую область духовныхъ существъ, которая есть тьма кромѣшная, то, что внѣ Бога и есть подобіе ада, какъ извергнутъ былъ тотъ, кто не устыдился прійти на бракъ въ нечистыхъ одеждахъ.

Трудами и храненіемъ себя источается чистота помысловъ, а чистотою помысловъ — свѣтъ мышленія. Отсюда же по благодати умъ руководится къ тому, надъ чѣмъ чувства не имѣютъ власти, чему и не учатъ, и не научаются они.

Представь себѣ, что добродѣтель есть тѣло, созерцаніе — душа, а та и другое — одинъ совершенный человѣкъ, соединяемый духомъ изъ двухъ частей, изъ чувственнаго и разумнаго. И какъ невозможно, чтобы душа получила бытіе, и была рождена, безъ совершеннаго образованія тѣла съ его членами: такъ душѣ прійти въ созерцаніе второе, т. е. въ духъ откровенія, — въ созерцаніе, образуемое въ ложеснахъ, пріемлющихъ въ себя вещество духовнаго сѣмени, невозможно безъ совершенія дѣла добродѣтели; а это[64] есть обитель разсужденія, пріемлющаго откровенія.