Слова. Том V. Страсти и добродетели

– Необходимо бодрствовать над собой. Следи за собой и сдерживай свой гнев, чтобы эта страсть не пустила в тебе корни. Иначе потом, даже если ты попробуешь вырубить укоренившуюся в тебе страсть гнева топором, она постоянно будет давать всё новые и новые побеги. Помни сказанное пророком Давидом: Угото́вихся и не смути́хся[77]. Знаешь, как поступал один монах? Выходя из кельи, он ещё на пороге осенял себя крестным знамением и просил: «Боже мой, сохрани меня от искушений!..» – и был готов к встрече с искушением. Он вёл себя словно часовой на посту – смотрел в оба, с какой стороны нападёт на него искушение, чтобы защититься от него и мгновенно дать отпор. И если какой-нибудь брат вёл себя по отношению к нему плохо, он уже был готов к этому искушению и отвечал кротостью и смирением. Вот и ты поступай так же.

– Геронда, иногда, когда случается искушение, я говорю себе: «Промолчу», но под конец не выдерживаю, срываюсь.

– Что значит «срываюсь»? Думаешь, сорвалось – и улетело, развеялось? Похоже, у тебя дефицит смирения, поэтому ты держишься до определённого предела, а потом срываешься. Тебе нужно ещё смирения – совсем чуть-чуть… Прежде чем открыть рот и что-нибудь сказать, прочитай два-три раза молитву Иисусову, чтобы стало немножко светлее. Одна женщина, когда её обуревал гнев, сначала читала полностью Символ веры и только потом открывала рот и начинала говорить. Видишь, как стараются не монахи даже, а мирские люди?

– Геронда, а что делать, если меня раздражает поведение одной из сестёр?

– Относись к этой сестре по-доброму. Постарайся оправдывать её с любовью. Это естественным образом поможет тебе приобрести постоянное доброе духовное расположение. И когда к тебе придёт страсть гнева, то она найдёт твоё сердце занятым любовью и, не обретя места, где ей можно было бы ступить ногой, уйдёт.

Смирением и молчанием мы сдерживаем гнев

– Геронда, как человек может сдержать гнев?

– Смирением и молчанием мы сдерживаем гнев. Почему мы называем змею мудрой? Потому что, хотя у неё есть сильное оружие, яд, и она может причинить нам немалый вред, но стоит ей услышать приближающиеся шаги, как она сразу уползает. Змея не бросается на того, кто нарушил её покой, но сдерживает свой гнев. Так и ты: если кто-нибудь заденет тебя словом, не отвечай. Молчанием ты обезоруживаешь того, кто тебя хочет обидеть. У меня в келье Панагуда жил огромный кот, его звали Ди́кас. И вот однажды он поймал лягушонка и собирался его съесть. Однако лягушонок решил не сопротивляться, замер и лежал без движения. Дикас походил-походил вокруг, потом оставил его в покое и ушёл. Так крохотный лягушонок своим молчанием и… – да-да, смирением! – победил огромного кота! А вот стоило бы лягушонку хоть немного пошевелиться, Дикас схватил бы его, стал бы его подбрасывать и прихлопывать.

– Геронда, когда у нас с сестрой бывают разногласия и каждая стоит на своём, то мы заходим в тупик, я постепенно закипаю и под конец впадаю в гнев.

– Пойми простую вещь: одна из вас должна смириться и уступить. Иначе никак. Если два человека хотят пронести через узкую дверцу длинную доску, то кто-то из них должен зайти первым, а другой вторым: по-другому доску не занести. Когда каждый стоит на своём, это всё равно что бить камень о камень – только искры летят!.. Жители Фа́рас[78], когда кто-то стоял на своём, говорили: «Ну, хорошо, хорошо… Пусть тебе козочку, а мне козлика»[79], и так избегали ссоры. В любом случае тот, кто уступает, оказывается в выигрыше, потому что он чем-то жертвует – а это приносит радость и мир.

– А если человек внешне ведёт себя правильно и уступает, а в душе возмущается?

– Это значит, что в нём ещё жив ветхий человек, однако он с ним борется.

– Но почему, геронда, хотя он и ведёт себя правильно, всё равно не имеет в себе мира?

– А с чего у него внутри будет мир? Чтобы внутри у человека был мир, он должен не только внешне, но и внутренне быть правильно сориентирован. Тогда уходят гнев и беспокойство, а в человека входит мир Божий. А когда приходит душевный покой, он уничтожает порождения гнева, душевные очи очищаются, и человек начинает видеть ясно. Поэтому Христос именно о миротворцах и сказал, что они сы́нове Бо́жии нареку́тся[80].

Глава третья. О душевредной печали

Радость от Христа, печаль от диавола

Геронда, в последнее время я так сильно печалюсь…

– А отчего печалишься-то? Дай угадаю: пошли ко дну твои корабли!.. Куда же ты их отправила? Неужто прямо в Атлантический океан? Да ты в своём уме? Разве по такой погоде корабли посылают в открытое море? Сколько же их затонуло?

– Все до одного, геронда, взяли и затонули!..