Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая. Август

Но самому святому князю страшно было вспоминать свое языческое прошлое. Горько и слезно каялся он в своей былой дикости, взывая ко Всевышнему: «Господи! был я, как зверь, жил я по-скотски, но Ты укротил меня. Слава Тебе, Боже!» Особенно жгло совесть святого Владимира одно давнее преступление – еще будучи шестнадцатилетним юнцом, он по наущению старших «советников» убил брата своего Ярополка, а затем «женился» на его вдове. Эта женщина была греческой монахиней, похищенной русичами во время набега на Византию: прельстившись ее красотой, Ярополк расстриг ее и женился на ней, а потом она стала добычей его убийцы. От этого трижды беззаконного союза святой Владимир имел сына Святополка, имел он сыновей и от других языческих «браков», – но, хотя и старался святой князь быть справедливым и ровно относиться ко всем своим детям, не лежала у него душа к сыновьям наложниц его былых языческих страстей. Особенно трудно было ему со Святополком. Сердечную же любовь испытывал он к двум младшим, в христианском законном браке любимой женой, византийской царевной Анной, рожденным: Борису (986–1015) и Глебу († 1015), во Святом Крещении Роману и Давиду.

(По поводу происхождения святых Бориса и Глеба среди историков шли и, кажется, до сих пор идут споры. Дело в том, что в Иоакимовой летописи их матерью названа царевна Анна, а в «Повести временных лет» преподобного Нестора – болгарка (болгарыня). Однако это противоречие лишь кажущееся. Представительница Византийского царского дома, ставшая женой равноапостольного князя Владимира, – царевна Анна была двоюродной сестрой императоров Византии Василия и Константина и дочерью болгарского царя, то есть болгаркой по отцу. Жизнеописатель, подчеркивая происхождение святого Бориса от императоров Византии, говорит: «По-царски сиял он».)

Младших, любимых своих детей святой князь Владимир долго держал при себе, сам воспитывал, сам изъяснял им истины веры Христовой. С великой радостью видел равноапостольный Владимир, какой щедрый урожай обещает этот благой посев. Изначально взращиваемые в благочестии, Борис и Глеб не повторяли былых грехов и ошибок росшего среди дикости отца своего, но шли прямым путем к святости.

Трогательно было видеть этих двоих, никогда не разлучавшихся. Старший, святой Борис, первым выучился грамоте и вслух читал младшему брату полюбившиеся им книги духовные, особенно же жития святых угодников Божиих. Узнавая о подвигах добропобедных мучеников, они плакали, а святой Борис молился: «Господи Иисусе Христе! Удостой меня участвовать в произволении святых Твоих; научи меня идти по их следам, даруй мне дар, какой даровал Ты угодникам Твоим». Всещедрый Господь слышал эту молитву, исходящую из чистых уст и из чистого сердца.

Святые братья пламенно любили Бога, своего великого отца и друг друга. А равноапостольный Владимир не мог налюбоваться и нахвалиться этими своими сыновьями. Святой Глеб был еще мальчик, но святой Борис уже мужал, стал юношей, и юношей удивительным. Кротость в нем сочеталась с воинской отвагой, смирение – с мудростью, более же всего отличало его всегдашнее беспрекословное послушание отцу. Что бы ни поручил ему равноапостольный Владимир, святой Борис с радостной готовностью бросался исполнять отцовское повеление.

Святые Борис и Глеб были утехой старости равноапостольного Владимира. Но правитель Русской земли задумывался об их будущем и желал, чтобы они приобрели опыт в делах государственных. Поэтому, отрывая любимцев от отцовского сердца, равноапостольный Владимир направил их на самостоятельные княжения: святого Бориса – в Ростов, а юного святого Глеба в окружении мудрых благочестивых советников – в Муром. Святой Борис правил в Ростове справедливо и мудро, просвещая жителей святой верой, благотворя страждущим, защищая край от внешних врагов и внутренних смут. Слухи о том, что из него получается прекрасный государственный муж, доходили до Киева, радуя равноапостольного Владимира и рождая у киевлян надежду, что именно этот милостивый князь унаследует престол своего великого отца.

Муром был языческим, и святой Глеб, будучи еще юн для миссии просветителя, не смог совладать с этим упрямым городом. Нравы идолопоклонников внушали ему отвращение, и он вместе с дружиной поселился не в самом городе, а в палатках поодаль от его стен и оттуда, с помощью старших советников, управлял краем.

В Суздальской земле было место, названное Борисовым становищем: там святые Борис и Глеб обычно встречались, чтобы вместе ехать навестить отца. Великую радость вызывал их приезд в Киеве, в доме великокняжеском.