Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая. Август

В этом монологе – целый зловонный «букет» грехов, но прежде всего – хула и клевета на неизреченное милосердие Всевышнего, Который якобы не может простить даже происхождение от расстриженной монахини. Здесь – властолюбие и честолюбие, мнительность и коснение во зле, полное отсутствие любви – и порожденное всем этим торжество ненависти.

В океане любви Божией может раствориться даже самое чудовищное преступление, если грешник всем сердцем в нем раскается. Так мог быть прощен и грех братоубийцы Каина, и грех Иуды Искариота, предавшего на смерть Спасителя мира. Так же мог бы быть прощен и Святополк, если бы увидел разверзшуюся под его ногами адскую бездну, отпрянул от нее, со слезами покаяния прибег к Небесному Отцу. Но беда в том, что смертные грехи имеют свойство помрачать духовный взор и сжигать совесть грешника, так что он становится неспособным познать Божественную любовь, а воспринимает лишь демонические внушения.

О том, что диавол лгал Святополку, внушая, что тот в любом случае был бы изглажен в Книге жизни, свидетельствует хотя бы такой пример из русской истории. Через полтора с лишним века после Святополкова окаянства, словно идя по его стопам, новгородские князья Мстислав (1076–1132) и Ярополк (1082–1139) Ростиславичи ради увеличения своих владений ополчились на родного дядю – княжившего во Владимире Всеволода Юрьевича. Преступный набег завершился поражением: князь Всеволод разбил войска Ростиславичей, а их самих взял в плен.

Добрый князь Всеволод хотел обойтись с пленниками-племянниками как с дорогими гостями. Но этого не позволили ему мстительные владимирцы: они взбунтовались против мягкосердечия своего князя, вырвали у него из рук Ростиславичей, ослепили их и выгнали вон из города.

Так Мстислав и Ярополк – уже не два гордых властолюбца, а два убогих слепца – прибрели на реку Смядынь, в храм Святых князей-мучеников Бориса и Глеба. Ростиславичам было уже не до власти, чести и богатств – страшно болели и гноились раны, образовавшиеся там, где прежде были зорко и хищно смотревшие на мир Божий глаза. Горько каялись они в своем грехе против родного дяди, умоляли о снисхождении Всевышнего, молили о заступничестве своих родичей – благоверных князей-мучеников Бориса и Глеба. Они молили о смягчении страданий, не смея даже надеяться на большее. Но Всещедрый Господь по предстательству святых Бориса и Глеба призрел на кающихся грешников – Мстислав и Ярополк прозрели и с радостью возвратились в родной Новгород, славя Милосердного Бога и милостивых своих святых заступников. Так, видя чистосердечное покаяние грешников, Всещедрый Господь дарует им прощение и исцеление – и в земной жизни, и в вечности.

Святополк Окаянный вместо покаяния продолжал громоздить зло на зло, оскорбляя благость Всевышнего. Умертвив святого Бориса, братоненавистник замыслил убить и святого Глеба. Чем мог угрожать власти Святополка этот князь-мальчик, которому исполнилось всего тринадцать лет? Но ненависть подозрительна и ненасытна, как ненасытна адская бездна.

Вновь Святополк прибег к коварству, отправив к святому Глебу гонца с лживым призывом: «Иди скорее, отец тяжко болен и зовет тебя». Так же любивший равноапостольного Владимира, столь же послушный ему, как и благоверный Борис, святой Глеб тотчас пустился в дорогу, взяв с собой лишь несколько воинов и слуг. Но, когда плыл он по реке Смядыни, догнала его весть от другого старшего брата, князя Ярослава Новгородского: «Не езди: отец наш умер, а брат Борис убит Святополком».

На юного благоверного Глеба обрушилось двойное горе: кончина отца и любимого брата. Этот мир увиделся ему жестокой пустыней, и он воззвал к безвинно убиенному брату-страстотерпцу (то была первая земная молитва, обращенная к святому Борису): «Лучше было бы мне умереть с братом, нежели жить на свете этом. Если бы видел я, брат мой, лицо твое ангельское, то умер бы с тобою: ныне зачем же я остался один? Где речи твои, что говорил ты мне, брат мой любимый? Ныне уже не услышу тихого твоего наставления. Если доходят молитвы твои к Богу, то помолись обо мне, чтобы и я принял ту же мученическую кончину. Лучше бы было мне умереть с тобою, чем в этом свете обманчивом жить».

Святой Борис, уже ликующий в Царстве Небесном, услышал моление любимого младшего брата и просил за него Господа. Как только закончил святой Глеб свою молитву о даровании мученического венца, увидел он, как гонятся за его лодкой палачи, подосланные Святополком. Малая дружина святого Глеба взялась за оружие, готовая сражаться за своего князя, но юный благоверный Глеб, и в смертельной опасности более заботясь о ближних, чем о самом себе, сказал воинам: «Братья, если мы не будем драться с ними, они возьмут меня и отведут к брату Святополку; если же вступим в бой, они всех нас убьют. Плывите к берегу, а я останусь на середине реки». Воины воспользовались его самоотверженным советом – они покинули святого Глеба, спасая собственные жизни.