Словарь Ламприера

— Дюлюк, Протагор и Кардинал уже расставили повсюду своих людей. Они понимают, что от них требуется. Они на все согласны. Первые волнения будут лишь репетицией, а Париж останется спокойным вплоть до последнего момента. Возмущения могут разогреваться неделями и даже месяцами, прежде чем все вскипит. Париж — это ключевая точка. Из Парижа восстание хлынет в провинции и докатится до самых границ. А может быть, и перехлестнет через границы. Вот тут-то мы и начнем действовать.

— Но хватит ли у нас средств на то, чтобы осуществить это? Ведь предприятие не из малых! — перебил его Кастерлей. — Ведь мы останемся ни с чем, если…

— Не будет никаких «если», — спокойно возразил Жак. — Париж не устоит. Франция не устоит и падет. А мы ее подхватим.

— А если нет?

— Жак говорит верно, — раздался из полумрака надтреснутый голос председателя. — Мы должны снова завладеть этой страной. Если мы потеряем ее, то потеряем все. Мы уже закрыли этот вопрос. Мы решили. Мы не можем вечно оставаться изгнанниками. И мы должны действовать как единое целое. Мы все, — подчеркнул председатель.

Вокансон разглядывал своих сообщников. Кастерлей замолчал. Жак перешел к сообщениям о корабле и о встрече у мыса Миним, о цветных огнях и назначенном времени, о сигналах.

— Дюлюк будет там со своими людьми. В указанный час они будут готовы к разгрузке.

Вокансон попытался представить себе возвращение, скрип снастей, плеск волн, корабль, плывущий домой… Но в голову ему лезли воспоминания о куда более давнем путешествии: постыдное бегство через подземный ход, липкий запах пота дрожавших от страха, притаившихся в лодке беглецов и отвратительный смрад пожарища над разоренным, покинутым городом. Смогут ли они вернуться к этому? Огонь, дым, жуткие вопли… Но все это было так давно, внушал он себе, все это погибло и осталось в далеком прошлом. Такова была плата за спасение. И теперь они должны выплатить долг, целиком, до последнего су, отдать все, что у них есть, чтобы вернуть свою землю. Выбор уже сделан. Кастерлей сидел молча, сгорбившись и набычившись от бессильного гнева. Разногласия возникали и по поводу этого адвоката, Пеппарда, который слишком много болтал о Компании, действовал им на нервы целых двадцать лет и подобрался слишком близко. «Сдерживайте его», — приказал председатель. Но Ле Мара покончил с ним, а за ним стоял Кастерлей. А теперь все сходилось на этом мальчишке, Ламприере. Они решили поместить его в искусственный мир мерцающих полуправд и туманных намеков, недомолвок и призраков — в их собственный мир. Они ходили кругами и медлили, вместо того чтобы применить старое средство, испытанное на всех этих упрямых потомках Ламприеров, — и кому, как не Ле Мара, знать, в чем оно заключалось. Тот стряпчий снюхался с последним из Ламприеров, и тем более не было смысла откладывать; давным-давно пора было покончить с мальчишкой. Под монотонный рассказ Жака Вокансон все больше уходил в раздумья. Ламприеры столько лет путались под ногами, словно змеи, возникшие из разрубленного на части дракона, и на месте убитой обязательно вырастала новая. Неравная борьба продолжалась, и казалось, что извивающимся врагам никогда не будет конца. Джон Ламприер не преминул бы ввернуть словечко о Лернейской гидре. И вот наконец последняя змея у них в руках, а председатель почему-то удерживает их. Председателя страшит угроза их вырождения, и это не дает ему разделаться с очкастым мальчишкой.

— Он подойдет вот отсюда, — Бофф разложил перед собой свой дурацкий план, призывая слушателей снисходительно уделить ему свое драгоценное внимание. Неровная прямоугольная коробочка должна была изображать фабрику. Бофф демонстрировал ход будущих событий, сняв крышку со своего макета.

— … вот сюда, и через дверь…

— А ее участие действительно так уж необходимо? — спросил Жак.

— Он должен будет пойти за ней, — начал объяснять Бофф.

— Она будет приманкой, — перебил его Кастерлей. — И я буду распоряжаться ею так, как захочу.

Джульетта, творение Кастерлея.

— Она сделает все, что я прикажу.

Вокансон заметил, что лицо Жака слегка исказила гримаса, хотя, казалось, он не испытывал к этой девушке особого интереса и не собирался вмешиваться в дела Кастерлея. Вокансон снова на мгновение вспомнил ту дождливую ночь и Жака, выходящего из «Красной виллы».

— Но ведь у вас уже есть девушка специально для этой цели — Розали, разве не так? — спросил Жак.

— Она в полном порядке, — ответил Кастерлей. — Нет нужды беспокоиться о ней, месье Жак, — виконт произнес это насмешливо-глумливым тоном.

— Нам все ясно, месье виконт, — раздался голос председателя. Вокансон заметил, что Кастерлей отвернулся, пытаясь скрыть раздражение. — Ламприер сыграет ту роль, которую мы ему хотим навязать, — продолжал председатель. — Наш друг нам это гарантирует, и теперь осталось мало времени, потому что он уже обнаружил корабль.