Словарь Сатаны

— Вы, простофили с Востока, не верите тому, что вам говорят про этих желтых дьяволов, — неожиданно взорвался он, и эта вспышка гнева мне тоже показалась наигранной, — но, уверяю вас, этот китаец был первостатейным негодяем. Проклятый косоглазый с косичками стал подрубать молодые деревца по кругу, вроде как червяк обгрызает редиску. Я терпеливо объяснил, в чем его ошибка, и показал, как надо делать зарубки — с двух сторон: тогда дерево упадет как надо; но стоило повернуться к нему спиной — вот так, — и Джо отвернулся от меня, усилив впечатление от этой иллюстрации внушительным глотком виски, — как он принимался за старое. Это продолжалось и дальше: пока я глядел на него вот так, — и он уставился на меня плывущим взглядом, явно испытывая при этом затруднения, — все шло хорошо, но если я отворачивался — вот так, — вновь глоток из бутылки, — он плевать на меня хотел. Тогда я посмотрел на него укоризненно — так, но китаеза имел самый безобидный вид.

Без сомнения, мистер Данфер искренне старался, чтобы в устремленном на меня взгляде была только укоризна, но в любом невооруженном человеке этот взгляд мог также вызвать страх, а так как я утратил всякий интерес к его невразумительному и бесконечному рассказу, то поднялся, собираясь уйти. Не успел я это сделать, как он вновь повернулся к прилавку и с еле слышным «вот так» залпом опустошил бутылку.

Бог мой! Вот это вопль! Его мог издать Титан в последней страшной агонии. Испустив его, Джо пошатнулся, подавшись назад, словно пушка, откатившаяся после выпущенного снаряда, и рухнул в кресло, как бык, которому «стукнули по башке»; глаза его в ужасе уставились на стену. Проследив направление его взгляда, я увидел, что дыра в перегородке превратилась в человеческий глаз — большой и черный, он смотрел на меня без всякого интереса, и это было страшнее самого зловещего выражения. Помнится, я закрыл лицо руками, чтобы не видеть этого жуткого зрелища; чары разрушил вошедший в комнату низкорослый белый слуга, а я покинул дом с бессознательным страхом: не передается ли как зараза delirium tremens.[58] Мой конь стоял у поилки; отвязав его, я сел в седло и поехал куда глаза глядят, не заботясь о пункте назначения.

Я не знал, что обо всем этом думать, и, как всякий в подобном случае, думал постоянно, ни к чему не приходя. Радовала лишь мысль, что завтра я буду далеко отсюда и, скорее всего, никогда не вернусь в здешние края.

Внезапно меня обдало холодом и тем самым вывело из дум; оглядевшись, я увидел, что въезжаю в глубокую тень оврага. Стоял душный день, и потому блаженным был переход от безжалостного зноя, иссушившего даже ставшие пожухлыми поля, к прохладе полумрака, пропитанного острым кедровым запахом и наполненного щебетом птиц, слетевших в тенистое убежище. Как обычно, я озирался, ища ответа на тайну, но, увидев, что овраг опять не расположен ее открывать, спешился, отвел потное животное в заросли, надежно привязал к дереву, сел на камень и задумался.

Начал я смело с анализа причин необоснованных предположений о том, что в этой низине таится какая-то тайна. Разобрав домыслы на составные части, я выстроил из них войска и эскадрильи и, собрав все свои логические способности, с силой обрушил их на эти войска с высоты неуязвимых предпосылок, неопровержимых умозаключений и грохочущей колесницы общего интеллекта. После того как моя умственная мощь сокрушила оппозицию и почти неслышно ворчала на уровне простого размышления, отброшенный враг, бродя в тылу, понемногу собрал разрозненные силы и захватил меня в плен в полной боевой выкладке. Непонятный страх охватил меня. Я поднялся, чтобы его стряхнуть, и побрел по узкой тропинке меж деревьев рядом со старой, уже заросшей тропой, где водили коров, — она вилась по дну долины, как бы заменяя ручеек, о котором забыла позаботиться Природа.

Деревья, вдоль которых вилась тропинка, были самыми обычными, благонравными растениями, слегка искривленными в стволах и с чуть необычными кронами. Несколько больших камней, скатившихся со склонов, вели теперь независимое существование и кое-где перегораживали дорогу, но их каменное оцепенение не имело ничего общего со смертным покоем. Однако в долине было что-то от тишины камеры смертника, и таинственный шепот витал над головой, но это ветер перебирал листву деревьев, и больше ничего.

Я не помышлял, что есть связь между пьяным рассказом Джо Данфера и тем, что я сейчас искал, и только когда вышел на открытое пространство и побрел, спотыкаясь, среди ровных стволов небольших деревьев, я понял, что к чему. То было место, где строилась заброшенная «хижина». Открытие подтверждалось тем, что некоторые гнилые пни были подрублены необычным круговым способом, в то время как другие рубили наискось, и зарубки на соответствующих стволах были клинообразной формы.

Открытое место меж деревьев было не больше тридцати шагов. По одну сторону возвышался маленький холмик — естественный бугорок без кустарника, заросший травой, а на нем прямо из травы торчало надгробие!