Словесное древо

Вся эта шайка кормилась с барского стола, носила платье с плеча их сиятельств и

возглавлялась солидным «Новым временем», в кандальном отделении которого, в

братском единении с охранкой, фабриковалось подобие литературы.

Отсюда выходили и здесь одобрялись замыслы патриотических песенников,

романов с описанием прелести дворянских гнезд и их героев, непременно графинь и

графов, пьес, где выводился народ -немытое рыло, или наоборот - вылощенное до

блеска фарфорового пастушка.

В первом случае доказывалось, что подлому народишку без станового не обойтись,

во втором же случае закреплялось понятие, что под дворянской десницей мужик живет

как в медовой бочке, ест писаные пряники, водит на ленточке курчавых барашков,

постукивает сафьянными каблучками... Через казарму, школу, театр и Церковь вся эта

бумажная чума вливалась в народ. Народ, особенно та часть его, которая отслоилась к

городскому трактиру, гноился духовно.

Жажда легкой наживы, барства, щегольства, а отсюда проституция и преступность

во всех ее разветвлениях, потеря ощущения человека как высшей ценности и, наконец,

органическая потребность в убийстве, в пролитии крови — вот душепагубные плоды

самодержавной литературной уголовщины.

Это была «хитрая механика», приводы и нити которой, проходя через — с виду

такой многоумный и важный — книжный магазин какой-нибудь «Земщины», терялись

в кабинете начальника охранного отделения, по пути задевая митрополичьи покои и

горностаевую спальню блестящей балерины «из императорских».

Всё сие должно быть ведомо агитпросветам.

Сердце народное сочится живой кровью, и посыпать священные раны народа

стриженным волосом проклятого полицейски-буржуазного наследия, будь то пьеса,

книга, песня или музыка, - может только или самое чернолицее невежество, или

хорошо замаскированная деловитейшим портфелем и многокарманными френчами

куриная душонка, которая зубом и ногтем держится «за местишко» ради детишек и

молочишка.

Терпимо ли что-либо подобное в коммунизме? Могут ли жандармские штаны,

вывернутые рубцами наружу и подперченные простодушным «Денщик перепутал»,

преподноситься революционному народу в самые страстные, крестные дни его

истории?

Какое глубокое, историческое оскорбление! И всё сие от лица революции, под

одетым страшной святостью и трепетом знамен коммуны...

Поистине вол знает ясли господина своего, пророки же Мои не знают Меня.

А потому вот слово Моё к пророкам народа Моего: столпом облачным днем и

огненным ночью поставил Я пророков для народа Моего. Солью земли и светом миру.

Трубою для трупов ходящих.

И вот они, как дети, пускающие пузыри. Не от мыльных пузырей загорятся

жаждущие души.

98

Зазеленеет пустыня неплодная и преобразится земля.

К чему Мне множество слов ваших и писаний ваших и речей

ваших!

Вот смрад сердец ваших дошел до престола Моего. И не могу терпеть.

Любостяжания и самолюбования исполнены души ваши, из слов своих вы вырыли

ров для ближних ваших.

Соткали паутину для народа Моего. Вот Я обращу ложь сердец ваших на вас же

самих...

Захлебнетесь в волнах рассудка без духа животворящего. И пошлю народу Моему

пастыря верного.

И вложу слова Мои в уста его и вложу в сердце его пламя поядаю-щее.

И возвестит он народу правду Мою, восстановит жертвенник красоты Моей, и тогда

будет Свобода вся и во всех...

Простите меня, братья, - ненавидящие и любящие меня.

Не могу больше писать к вам...

Слезы каплют на бумагу...

Порванный невод не починить словами.

<1919>

ОГНЕННАЯ ГРАМОТА

Я — Разум Огненный, который был, есть и будет вовеки.

Русскому народу — первенцу из племен земных, возлюбленному и истинному — о

мудрости и знании радоваться.

Вот беру ветры с четырех концов земли на ладонь мою, четыре луча жизни, четыре

пылающих горы, четыре орла пламенных, и дую на ладонь мою, да устремятся ветры,

лучи, горы и орлы в сердце твое, в кровь твою, и в кости твои — о русский народ!

И познаешь ты то, что должен познать.

Тысячелетия Я берег тебя, выращивал, как виноградную лозу в саду Моем,

пестовал, как мать дитя свое, питая молоком крепости и терпения. И вот ныне день

твоего совершеннолетия.

Ты уже не младенец, а муж возрастный.

Ноги твои, как дикий камень, и о грудь твою разбиваются волны угнетения.

Лицо твое подобно солнцу, блистающему в силе своей, и от голоса твоего бежит

Неправда.

Руки твои сдвинули горы, и материки потряслись от движения локтей твоих.

Борода твоя, как ураган, как потоп, сокрушающий темничные стены и разбивающий

в прах престолы царствующих.

«Кто подобен народу русскому?» — дивятся страны дальние, и отягощенные

оковами племена протягивают к тебе руки, как к Богу и искупителю своему.

Всем ты прекрасен, всем взыскан, всем препрославлен.

Но одно преткновение Я нашел в тебе:

Ты слеп на правый глаз свой.

Когда Я становлюсь на правую руку твою, — ты уклоняешься налево и когда по

левую — ты устремляешься право.

Поворачиваешься задом к Солнцу Разума и, уязвленный незнанием, лягаешься, как

лось, раненый в крестец, как конь, взбесившийся от зубов волчьих. И от ударов пяты

твоей не высыхает кровь на земле.

Я посылаю к тебе Солнечных посланцев, красных пророков, юношей с огненным