Словно птица

Я качу велосипед через автомобильную парковку и пристегиваю его к перилам у входа. Замечаю мамину машину. Интересно, где она сейчас? Гарри говорил, что на пятом этаже есть спальни для родственников пациентов; там иногда остается на ночь его мама. Интересно, а моей маме разрешили там переночевать? Или она снова дремлет на неудобном стуле? Я ощущаю укол совести: наверное, ее, а не Гарри я должна сейчас разыскивать в больнице.

В пустом лифте поднимаюсь на третий этаж. Звук моих шагов разносится по всему коридору. У входа в онкологическое отделение останавливаюсь и заглядываю внутрь. На стойке нет медсестер, так что я поглубже вдыхаю и набираю на панели цифры, которые отправил мне Гарри. Дверь открывается со щелчком. Я прохожу мимо палат со спящими детьми, стараясь не издавать ни звука. Каждой клеточкой своего тела я прислушиваюсь к шорохам вокруг, боясь, что вот-вот покажется медсестра.

Гарри сидит на кровати. На коленях у него ноутбук, а вокруг по одеялу разбросаны листы бумаги. Я закрываю за собой дверь.

— Почему ты не ответил, когда я тебе перезванивала? — шепотом спрашиваю я.

Он улыбается:

— Ты бы тогда не приехала.

— Это безумие, — говорю я. Обхожу его кровать и сажусь на корточки возле окна. Так, даже если медсестра зайдет в палату, она не сразу меня заметит. — Если нас поймают, у нас будут большие проблемы.

— Не поймают. — Гарри откидывает волосы со лба, и еще несколько прядей, кружась, падают на одеяло. Волос у него на голове теперь совсем мало. Я быстро отворачиваюсь, когда он перехватывает мой взгляд.

— Поверь мне, — продолжает он. — Я прекрасно знаю, когда сменяются медсестры и когда заходят меня проверить. Каждую ночь одно и то же. Они только что были здесь, значит, теперь придут часов через пять.

Я не уверена, что стоит ему верить. Может, он говорит все это только для того, чтобы убедить меня, будто все в порядке. Мне становится дурно при одной мысли о том, сколько всего может случиться с Гарри на улице, если мы пойдем туда ночью вдвоем.

— Не уверена, что это хорошая идея.

Рука Гарри скользит ко мне по одеялу, потом его пальцы накрывают мои. Я смотрю на наши руки. Его ладонь такая невесомая и такая холодная… Хочется перевернуть руку и крепко сжать его пальцы. Наверное, я бы так и сделала, если бы не волновалась так сильно.

— Ну, эй, — тихо говорит он. — А вдруг у нас не будет другого шанса?

— Конечно, будет. Тебе сделают пересадку, папе станет лучше, и тогда мы сможем делать все, что захочешь.

Гарри крепче сжимает мою руку.

— Может быть, — говорит он. — Но что, если я не переживу трансплантацию?

— Что?! — переспрашиваю я слишком громко, и мой голос отскакивает от стен.

Он пожимает плечами:

— Вероятность успеха — пятьдесят процентов.

— Ты мне раньше этого не говорил! — Я не свожу с него глаз. Я знала, что трансплантация — дело серьезное, но даже не подозревала насколько. У меня внутри все сжимается. Сначала — папа, теперь — Гарри. Они оба так тяжело больны. И оба могут умереть.

— Зачем мне было об этом говорить? — спрашивает он и гладит пальцами мою руку. — Стоит сказать что-то подобное, как люди сразу начинают отстраняться.

— Я не буду.

Гарри убирает руку и закрывает ноутбук. Теперь моя ладонь стала совсем холодной.

— Почему только пятьдесят процентов? — тихо спрашиваю я.

Он собирает с одеяла листки бумаги.

— Проблема в том, что нужно найти идеально подходящего донора костного мозга. Но даже и в этом случае моему организму может это не понравиться. Он может вырубиться, когда в него попытаются засунуть костный мозг другого человека.

Гарри говорит об этом так спокойно. Кажется, он совершенно не волнуется. Но ведь так не должно быть. Он ведь может умереть. Как же сохранять спокойствие в такой ситуации? Я смотрю на его щеки, на лоб. Он не кажется тяжелобольным, особенно если не смотреть на волосы. Гарри выглядит так же, как любой другой парень, с которым я могла бы сидеть в больничной палате в полпервого ночи. Вот только он не любой другой парень. Эта широкая улыбка, яркие глаза… Он очень красивый. Когда я это осознаю, у меня перехватывает дыхание. Он даже красивее, чем Кроуви.

Гарри улыбается. Он понял, что получит желаемое.

— Я знал, что ты пойдешь со мной.

Он откидывает одеяло и свешивает ноги с кровати.

Я удивленно смотрю на него. Как он может так легко выпрыгнуть из кровати, если он так сильно болен? Я разглядываю его, как будто в поисках ответа. У него на пижаме маленькие парусники. Заметив мой взгляд, он натягивает поверх нее свитер.

— У моей мамы совсем нет вкуса, — говорит он.

Я встаю, потом снова сажусь на кровать и опять встаю. Я страшно нервничаю. В голове проносится миллион мыслей.

— А если тебе станет плохо? — шепчу я. — Там, на озере. Ведь я не буду знать, что делать.

— Не станет. К тому же… — он берет телефон с прикроватной тумбочки, — эти штуки существуют как раз для этого. Там хранятся все нужные номера.

Покопавшись в шкафу у двери, Гарри достает пальто и шарф. Я вынимаю из кармана шапку, позаимствованную у дедушки, и протягиваю ему.

— Надень-ка и ее тоже, — предлагаю я. — На улице холодно.

Он касается моей руки.