Слово для «леса» и «мира» одно

По-прежнему дул холодный ветер. Яхан забился в уголок возле скалы и лежал там с закрытыми глазами. Роканнон сидел и смотрел вдаль; очень далеко, почти у горизонта, что-то тускло поблескивало — по-видимому, море. Но сейчас он не обращал внимания на необъятный пейзаж, смутно проступавший внизу, в просветах между плывущими облаками: его взгляд был устремлен в одну точку, — туда, на юго-юго-восток… Он закрыл глаза. Прислушался. И услышал.

Это и был тот странный дар, полученный им от обитателя пещеры, хранителя теплого родника в безымянных горах; дар, просить о котором он и не помышлял. Там, во мраке, возле глубокого теплого источника, его разум обрел ту странную способность, которую хейниты и земляне изредка встречали у других рас и пытались исследовать, сами будучи почти полностью ее лишены: у них она проявлялась очень редко, да и то в виде кратких озарений. Цепляясь за свою человеческую сущность, Роканнон испуганно отшатнулся от этого дара во всей его полноте — той силы, которой обладал хранитель родника и которую — всю целиком — предложил ему. Он научился слышать мысли только одной расы, одного вида разумных существ: среди множества голосов всех миров он слышал только один голос — голос своего врага.

Общаясь с Кьо, Роканнон получил первые уроки мысленной речи; но он не хотел узнавать мысли своих ничего не подозревающих спутников. Без преданности и любви взаимопонимание невозможно.

Но сейчас он подслушивал тех, кто убил его друзей, кто нарушил мир; следить за ними он имел полное право. Вокруг высились неприступные горные вершины, а он сидел на гранитном карнизе и вслушивался в мысли людей, находившихся в сотнях километров от него и на тысячи метров ниже — в каких-то зданиях, стоящих среди холмов. Оттуда доносилось неясное бормотание и гул голосов; в этой неразберихе перемешались слова, мысли и чувства. Он еще не умел выделять один голос среди других, идущих с сотен направлений, из различных мест, и у него кружилась голова: он словно опять стал младенцем и разучился слушать — различать членораздельную речь и звуковой фон.

У новорожденных есть и глаза, и уши, но им приходится учиться и смотреть, и слушать — соединять воедино то, что видит каждый глаз, и узнавать лицо в глядящем на них сверху мире, улавливать смысл, который несут неразделяемые поначалу звуки. Хранитель родника владел даром, о котором Роканнон знал до этого только понаслышке, — даром раскрывать в другом разуме способность к телепатии; он научил Роканнона управлять своим сознанием, но у них не было времени, чтобы как следует попрактиковаться. Голова Роканнона, наполненная чужими мыслями и чувствами, сейчас шла кругом: в его сознании звучали одновременно тысячи незнакомых голосов. Он не мог разобрать ни единого слова. Для этой способности у не владевших ею ангья было свое название: они говорили «слышать в мыслях». Но то, что он «слышал», было не речью, а скорее намерениями, желаниями, эмоциями, пространственными представлениями множества различных людей, перемешавшимися и наложившимися на его нервную систему: ужасные приступы страха и зависти этих людей, их удовлетворение и бездны сна; эта дикая мешанина полупонимания и получувств сопровождалась изматывающим головокружением. Но внезапно в этом хаосе проступило что-то абсолютно четкое и возникло ощущение контакта еще более непосредственного, чем прикосновение руки к твоему голому телу. Кто-то двигался по направлению к нему: человек, чьего сознания мысленно коснулся Роканнон. Вслед за первым ощущением пришли и менее интенсивные чувства — скорости, ограниченного пространства, любопытства и страха.

Роканнон открыл глаза и стал смотреть вперед, словно ожидая увидеть перед собой лицо того человека, чье присутствие почувствовал. Он находился рядом — Роканнон не сомневался в этом — и приближался. Но впереди ничего не было — только воздух да опускающиеся вниз облака. На ветру закружилось несколько маленьких снежинок. Слева выпирал над обрывом большой каменный уступ, преградивший им путь. Роканнон не заметил, когда пришел Яхан, который стоял сейчас рядом с ним и смотрел на него с испугом в глазах. Но успокоить Яхана Роканнон не мог; чужое сознание, оказавшееся внутри его собственного, неодолимо тянуло к себе, и прервать этот контакт он был не в силах.

— Это там… там… воздушный корабль, — запинаясь, пробормотал он, словно говорил во сне.

— Там!

Но там, куда он показывал, ничего не было, только воздух и облака.

— Там, — снова прошептал он.

Яхан еще раз взглянул туда и вскрикнул. Там показался летевший в их сторону на своем сером коне Могиен, а позади него — вдалеке, среди быстро плывущих облаков — внезапно появился какой-то большой черный предмет, который не то парил в воздухе, не то очень медленно приближался. Могиен ничего не замечал: подгоняемый попутным ветром, он летел к горам, выискивая взглядом своих спутников — две крошечные фигурки на крошечной площадке в море скал и облаков.