Слово как улика. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас

Поэтому судьи постановили принять апелляцию, что означало судебное слушание по делу о лжесвидетельстве Джимми МакБёрта. В своем отчете я возразил, что проблема была не во втором заявлении, а в первом. Я не мог понять, почему МакБёрт в своем заявлении говорит, что когда он находился в туалете, там больше никого не было, и что никто не входил и не выходил через его двери. Почему офицеры задали этот вопрос? Зачем МакБёрту самому говорить это? Спонтанные отрицательные утверждения обязательно следует ставить под подозрение: в них говорится о том, чего нет. Это совершенно неестественно, если на то нет весомых причин. Я согласился с тем, что офицеры, должно быть, задавали ему эти вопросы, но мне было непонятно почему, если только у них уже была информация о том, что он отлучался в туалет. Я также утверждал, что следует серьезно усомниться в способностях МакБёрта понимать подобные вопросы. Мое мнение было основано на разговоре с ним. Я начал с того, что спросил его:

В: Джимми, пожалуйста, расскажи нам немного о себе: где и когда ты родился, свой возраст и тому подобное.

О: Родился в Глазго, дата рождения пятое апреля 1985, сейчас живу в Говане, это временный дом, может быть, завтра у меня будет другой.

Среди прочего я спросил его возраст. Заметьте, что в своем ответе он не называет своего возраста. Были и другие случаи подобной невнимательности. На вопрос о том, что он делал в день смерти мистера МакЧезни – день, по-видимому, изменивший его жизнь навсегда, – он без промедления ответил, что в течение этого дня он выпивал с друзьями, но не смог назвать их имена, хотя в заявлении они были упомянуты. На вопрос о том, виделся ли он с кем-то еще из друзей, когда он видел мистера МакЧезни в тот самый день, он не смог назвать паб, где все произошло, хотя смог описать его в кое-каких подробностях. Однако это было общее описание в таких выражениях, как «бильярдный стол», «барная стойка» и так далее. Этот паб был, по-видимому, похож на те, которые он обычно посещал, так что я сомневаюсь, что это было конкретное воспоминание. Скорее всего, обобщенное воспоминание о питейных заведениях. Не удивлюсь, если его уровень владения письменной речью столь же невысок, что и уровень обращения с речью устной.

Затем я взял заранее подготовленный документ. Он представлял собой отказ от прав, позволяющий мне опросить его и записать этот опрос на пленку. Это важный момент для данного дела, так как МакБёрт подписал каждую страницу своего заявления в полицию. Из этих подписей большинство людей сделает вывод, что он вполне осознавал, что подписывает. Поэтому я составил письмо-разрешение, которое ему предстояло подписать, чтобы позволить мне опросить его и записать опрос на пленку. Письмо было в двух копиях. Первая выглядела так:

Глазго, среда 23 мая 2007 года.

Мое имя Джимми МакБёрт. Настоящим я даю разрешение на запись моего голоса и употребление записи любым подходящим образом для моего судебного дела.

Однако второй экземпляр содержал преднамеренные ошибки. Обессмысленная вторая версия была сформулирована так:

Глашго, серда 23 мая 2007 года.

Мое иммя Джимми МохБёрт. Настоящим я не разрешение на запись моего глаза и злоупотребление записью любым неподходящим образом для моего судебного ела.

Я попросил Джимми взглянуть на них и подписаться под ними, если он согласен с тем, что в них написано. Я смотрел, как он изучал эти документы. Я спросил его, одинаково ли их содержание. Он положил их одну рядом с другой, а затем кивнул. Затем он их подписал. Все это происходило с согласия и под надзором его законного представителя, также присутствовавшего при подписании этих бумаг. Джимми МакБёрт не заметил ошибок во втором экземпляре, даже несмотря на то, что его имя было написано как МохБёрт, Глазго – как Глашго, а мне было позволено «злоупотребить» аудиозаписями его голоса любым «неподходящим» образом, который взбредет мне в голову. Мне не нравилось все это с ним проделывать, но я чувствовал, что эти вопросы напрямую касаются его способности обращаться с письменной речью. Я сделал эти документы настолько простыми, насколько только мог, учитывая сведения, которые они должны были содержать. В результате этой проверки мне стало ясно, что если МакБёрту было трудно разобраться с простым документом из двух предложений, то он уж точно не сможет обработать десятистраничное заявление.