Слово о полку Игореве

В 1813 г., уже после того как рукопись „Слова“ вместе со всем замечательным собранием древностей А. И. Мусина-Пушкина погибла в московском пожаре 1812 г., К. Ф. Калайдович писал А. И. Мусину-Пушкину: „Я желал бы знать о всех подробностях несравненной песни Игоревой. На чем, как и когда она писана? Где найдена? Кто был участником в издании? Сколько экземпляров напечатано? Также и о первых ее переводах, о коих я слышал от А. Ф. Малиновского“. Ответ А. И. Мусина-Пушкина на это обращение К. Ф. Калайдовича является и до сих пор наиболее важным документом для истории открытия и издания „Слова“, но, к сожалению, далеко не полным и не ясным. В 1824 г. К. Ф. Калайдович так писал о тех сведениях, которые он собрал по этому поводу от А. И. Мусина-Пушкина: „Что касается до вопросов: на чем, как и когда писана Песнь Игорева? где найдена? и кто был участником в переводе и издании оной? послушаем самого графа, который на сие отвечал мне (т. е. Калайдовичу, — Д. Л.) декабря 31, 1813 года, следующее: на чем и когда писана? — Писана на лощеной бумаге, в конце летописи довольно чистым письмом. По почерку письма и по бумаге должно отнести оную переписку к концу XIV или к началу XV века. — Где найдена? — До обращения Спасо-Ярославского монастыря в архиерейский дом, управлял оным архимандрит Иоиль, муж с просвещением и любитель словесности; по уничтожении штата, остался он в том монастыре на обещании до смерти своей. В последние годы находился он в недостатке, а по тому случаю комиссионер мой купил у него все русские книги, в числе коих в одной под № 323, под названием хронограф, в конце найдено Слово о полку Игореве. — О прежних переводах и кто был участником в издании? — Во время службы моей в С.-Петербурге несколько лет занимался я разбором и переложением оныя Песни на нынешний язык, которая в подлиннике хотя довольно ясным характером была писана, но разобрать ее было весьма трудно, потому что не было ни правописания, ни строчных знаков, ни разделения слов, в числе коих множество находилося неизвестных и вышедших из употребления; прежде всего должно было разделить ее на периоды, и потом добираться до смысла, что крайне затрудняло, и хотя все было разобрано, но я не быв переложением моим доволен, выдать оную в печать не решился, опасаясь паче всего, чтобы не сделать ошибки подобной кн. Щербатову, которой, разбирая грамоту Новгородцев к Ярославу, напечатал в оной между прочаго (что надеюсь вам известно): «по что отъял еси поле, заячь и Миловцы?».[618] По переезде же моем в Москву, увидел я у А. Ф. Малиновского, к удивлению моему, перевод мой очень в неисправной переписке, и по убедительному совету его и друга моего Н. Н. Бантыш-Каменского, решился обще с ними сверить преложение с подлинником и исправя с общего совета, что следовало, отдал в печать“.[619]

Неудовлетворенный неясным характером этого письма, К. Ф. Калайдович вновь обращался к А. И. Мусину-Пушкину с просьбой точнее определить характер письма рукописи и назвать лиц, видевших рукопись „Слова“, но не получил ответа: к этому времени уже начались подозрения скептиков, раздавались разговоры о подделке рукописи и А. И. Мусин-Пушкин, не понимавший научного значения вопросов К. Ф. Калайдовича увидел в них, очевидно, все то же подозрительное отношение к нему лично и, может быть, задетый этим, предпочел молчать по существу, жалуясь лишь на несправедливость недоверчивого и подозрительного к нему отношения.

Так о многом мы и до сих пор остаемся в неизвестности. Прежде всего не ясно время открытия „Слова“. Очевидно, что покупка „Слова“ состоялась не ранее 1788 г., так как в письме А. И. Мусина-Пушкина ясно говорится о том, что покупка была сделана у Иоиля после упразднения Спасо-Преображенского монастыря, а упразднение его состоялось в 1788 г.[620] Вряд ли она была совершена до назначения А. И. Мусина-Пушкина на обер-прокурорский пост в 1791 г., до того, как он вообще стал заниматься собиранием рукописей.

Однако рукопись „Слова“ была приобретена не позднее 1792 г., так как существовало мнение, „основанное, впрочем, на предании, что исторические и филологические примечания (к изданию Мусина-Пушкина) писал известный тогдашний критик Болтин“,[621] умерший 6 октября 1792 г.[622] То, что рукопись „Слова“ была приобретена не позднее 1792 г., доказывает и открытое П. Н. Берковым косвенное указание на знакомство со „Словом“ в статье П. А. Плавильщикова „Нечто о врожденном свойстве дум российских“ в февральском номере журнала „Зритель“ за 1792 г.[623]