Случайная тайна от олигарха

— Да? — желваки перекатываются, через секунду в глазах мелькает злость.

— Сейчас буду, — и быстро сбрасывает, даже не удосужившись попрощаться с собеседницей. Нет, не с собеседницей — с невестой.

Головная боль становится такой нестерпимой, что над верхней губой появляется россыпь бисеринок пота. Давид прячет небрежно руку с телефоном в карман.

— Завтра ужин в доме моих родителей. Ты обязана присутствовать.

Если бы он дал мне пощечину, я, должно быть, не удивилась этому так, как его грубому приказу. Именно — приказу, а не просьбе!

Что-то горит такое в его взгляде, что я даже не смею перечить. Сейчас я впервые чувствую себя той самой восточной женщиной, которую так безрезультатно и с огромными усилиями пытался вылепить из меня отец. Только вот непокорная русская кровь не позволяла склонить головы, не позволяла встать на колени.

Что же происходит сейчас?!

Тяжело сглатываю, молчаливо соглашаясь. Совершенно не доверяю своему голосу, он подведет — я уверена. Прикрываю глаза. Даже свет от люстры, кажется, причиняет нестерпимую боль. Вздрагиваю, когда лба касается мягкий поцелуй мужских твердых губ. Легкий ветерок, тяжелые шаги, негромкий хлопок двери и я остаюсь одна. Тоска тут же впивается острыми зубами в сердце.

Всхлипываю, обхватывая себя руками за плечи. Чувствую себя одиноким ребенком, который отчаянно нуждается в объятиях.

Тихо и жалобно тяну дрожащим голосом:

— Давид, вернись. Давид, умоляю.

По дрожащему подбородку стекают слезы, пока я застывшим взглядом смотрю на закрытую дверь. А что, если побежать за ним? Даже делаю шаг вперед, но натыкаюсь взглядом на скомканный лист на полу — тот самый, проклятый, из дневника. Наклоняюсь, чтобы подобрать, а когда уже готова его выкинуть мусорное ведро, замечаю на нем какие-то цифры. Брови ползут к переносице. Разворачиваю поспешно лист. Номер телефона. — Что это? Смотрю на незнакомый набор цифр, который почти пляшет в глазах. Прижимаю ладонь ко лбу, ничего не понимая. Когда это я записала и чей это номер? Словно в тумане иду к своей сумочке. В висках с такой бешеной силой стучит пульс, что я почти не слышу своего шумного дыхания. Какой-то липкий ужас сковывает все мышцы — предчувствие чего-то очень нехорошего. Нажимаю на вызов, поднося телефон к уху.

Гудок, еще гудок… пока в динамике мобильного не раздается мужской грубый голос:

— Слушаю. Лазарев.

Зажимаю с силой ладонью рот. Так крепко жмурюсь, что из глаз текут ручьем слезы. Прежде, чем уронить на персидский пушистый ковер сотовый, успеваю нажать сброс. Тяжело опускаюсь на колени, пряча бледное лицо в ладонях. Ничего не вижу и не слышу. Я просто в ужасе! Даже обеспокоенная Клоди, мяукающая жалобно возле моих ног, которая наверняка чувствует всю боль хозяйки, не в силах помочь мне.

Глава 35

— Мирьям, ты где? — обеспокоенный голос Ани эхом доходит до выжженного, словно пустыня, сознания. — Милая? Что случилось?!

Приоткрываю глаза, припухшие от слез, чтобы на секунду посмотреть на подругу, застывшую в нерешительности в дверном проёме спальни. Сил совсем нет — ни физических, ни моральных. Вновь прячу лицо в подушку, принимаясь рыдать. Шёлковая наволочка полностью промокла от слез. Только вот мне плевать! Давид… Как же так все? Как?!

— Мирьям, ты меня пугаешь! — голос Ани становится ближе. Ноздрей касается знакомый запах свежей травы с облепихой. Чувствую, как подруга пытается убрать разметавшийся каскад прядей волос с моих плеч.

— Сейчас-сейчас, милая, — бормочет Ожерельева, явно обеспокоенная моим состоянием. Поспешные шаги, негромкий звон стеклянного графина о стакан и моего лба касается прохладная ладонь.

— Попей водички, полегчает.

Качаю головой, отодвигая стакан.

— Мне так плохо, Ань. ВСЕ плохо!

Ожерельева сжимает пальцами мои ладони так, как будто хочет передать свои жизненные силы.

— Ну, что могло произойти, чтобы так убиваться? Что? — подруга с сочувствием вглядывается в мои заплаканные глаза и бледное осунувшееся лицо и тут же громко вскрикивает от догадки, прижимая ладонь ко рту. Огромные светло-голубые глаза становятся размером буквально с блюдца.

— Неужели, твой олигарх узнал про малыша?!

Слова подруги ложатся тяжёлым камнем на сердце, заставляя почувствовать себя ещё хуже. Обречено опускаю голову и еле шепчу «нет». А ведь это пострашнее всех видео и Лазаревых вместе взятых! Давид точно никогда не простит меня! Женится на своей чуме-Камилле и… Боже! Меня тошнит так сильно, что я молниеносно откидываю в сторону покрывало и несусь в ванную комнату, в надежде успеть добежать до фаянсового белоснежного «друга» прежде, чем произойдёт непоправимое. Несколько мучительных спазмов и я почти жива.

Пока пытаюсь прийти в себя, до меня доносится взволнованный голос подруги откуда-то из глубины спальни: — Да-да, первый этаж, — слышится тарахтение Аньки из-за двери в ванную комнату. — Беременность, шесть месяцев.

Еле поднимаюсь на ноги и плетусь к раковине. Ну, зачем она вызвала «скорую»? Еще этого не хватало!

Со мной ведь все порядке. В порядке же?