Случайная тайна от олигарха

Я, словно немая безвольная кукла, позволила Давиду отвести себя сюда — на верх, пока гости словно стервятники, узревшие добычу, громким шепотом принялись обсуждать произошедшее.

— Давид…

Не успеваю ничего произнести, так как Давид подходит вплотную и сжимает с чувством сильными пальцами мои подрагивающие от вихря эмоций плечи.

— Мирьям, прежде чем откажешь, выслушай, — карие глаза уверенно вглядываются в мои — полные смятения. — Я могу тебе дать все, что ты хочешь и даже больше. Я знаю, что ты меня не любишь, но ведь тебя тянет ко мне — это уже не мало.

Совершенно не могу собраться мыслями. Они расползаются в разные стороны, словно жучки перед дождем. Да и как, после того, что произошло в гостиной? Наконец, смысл слов Давида доходит до кипящего мозга, и я вскидываю глаза в эту же секунду потонув в бархатистой топе.

Что, не люблю?! Но я же…

— Я… — поспешно облизываю внезапно пересохшие губы.

Давид прижимает к ним палец, останавливая рваную бессвязную речь и, словно невзначай, ласкает подушечкой большого пальца нежную влажную кожу.

— Мы поженимся, — звучит твердо и уверенно. — И прежде, чем ты откажешь мне, — горькая улыбка на мгновение кривит чувственные губы, но через секунду от нее не остается и следа, — я хочу кое-что сказать, милая.

Замираю затаив дыхание. В ушах отчетливо слышен ритм, который отбивает сердце, будто сумасшедшую чечетку. Из всего потока речи я вырываю из контекста всего лишь одно слово — милая и… таю словно сливочное мороженное под ласковыми солнечными лучами.

— Савда не отступится, — произносит наконец Давид.

Моргаю, стараясь справиться с резко ошпарившим кипятком разочарованием. Это совсем не то, что я ожидала услышать. Совсем не то!

— Мы поженимся и у тебя будет сильный союзник против родственников, — продолжает Давид, не замечая моего смятения. — Только я могу тебе помочь.

Машинально кладу раскрытую ладонь на его широкую грудь, отчетливо ощущая быстрые толчки сильной сердечной мышцы. Такие расчётливые полные цинизма слова совсем не вяжутся с этим бешенным бегом сердца.

Какую игру ты затеял, любимый?

— Как не крути, узы родства очень слабы, когда они не подкреплены хоть толикой душевной близости, — карие глаза, кажется, еще больше темнеют, словно их на раз — два заволокло грозовыми тучами. — Особенно, когда дело касается наследства.

Судорожно выдыхаю. Моя ахиллесова пята. Давид затронул болезненную для меня тему — наследство.

— Для чего тебе помогать мне? — смотрю из-под ресниц, отмечая, как судорожно бьется пульс на мощной смуглой шее, виднеющейся из ворота белой рубашки. Хочу! Нет, мечтаю услышать те самые заветные слова, что он раньше хрипло шептал мне на ушко, тяжело дыша. — Может, ты хочешь что-то еще сказать?

Ну, скажи же!

Кажется, мои глаза сейчас точь-в-точь, как у кота из мультика «Шрек». Почти молю взглядом, непроизвольно подаваясь вперед, чтобы быть ближе. В глазах Давида мелькает что-то странное, и он поспешно отводит взгляд в сторону.

Хочется застонать от разочарования. Нет, не скажет.

В прошлом я слишком часто и безжалостно насмехалась над его чувствами. Поднимая на пьедестал Максима Садулаева, я вытирала ноги о Давида, ни на секунду не задумываясь о том, насколько жестока. Смертельно жестока.

Шумный выдох вырывается из груди любимого. Сощурив невыносимо карие глаза, он, глядя из-под бровей, проводит ладонью по коротко стриженному затылку:

— А ты, Мирьям? Ты ничего не хочешь сказать мне, ммм? — приподнимает соболиную бровь. Что-то такое есть в его тоне… Этот взгляд с прищуром. А что, если он знает?! Нет, не может быть!

— Может, что-то очень важное, что давно должна была сказать?

Эти слова отправная точка. Боже, все! Пора!

— Давид, ты прав, — поднимаю руку и нежно прикасаюсь к покрытой темной щетиной щеке. — Я… — неловко замолкаю, окончательно растерявшись под обожающим взглядом.

— Да, любимая? — слегка наклоняет голову и прижимается четко очерченными губами красивой формы к моей ладони. Глаза цвета кофе так блестят в ожидании, что я…

— Что это, черт возьми, было?! Сын?! — голос Мансура резкий и противный, словно звук от ржавой трубы. Вздрагиваю, поспешно отдергивая руку от Давида, будто меня застукали на месте преступления. Да, я погорячилась насчет трубы, но этот человек мне до ужаса не приятен!

Мансур хмурит густые брови, сложив руки на мощной груди так, что ткань темно- синей рубашки натягивается до придела.

Вот гад! Все испортил!

— Девочка, перестань глядеть на меня так, будто готова вонзить нож в мое сердце, — приказывает раздражённо Мансур Шамилевич, заметив мой взгляд. — Что сделано, то сделано. Сейчас нам надо придумать достойное объяснение вашей женитьбы, чтобы заставить злые языки замолчать.

Глава 39

Мирьям

— О чем ты, отец? — Давид в успокаивающем жесте сжимает мою подрагивающую ладонь, которая буквально тонет в его широкой и горячей руке. Меня обволакивает со всех сторон защитой и уютом — вот чего мне так долго не хватало! — Наша помолвка с Мирьям была более чем восемь месяцев назад. Свадьба — естественный следующий шаг, не так ли? — с вызовом цедит Давид.