Случайному гостю

— Совпадения, — подумал я слух. — Всё просто.

— Тылко з виду[124], — откликнулась бабушка и пошла в кухню.

У стола бабушка поманила меня пальцем, церемонно опустилась на стул и, закуривая, спросила:

— Перекручиваешь мне чары? Ты то шпециялно?

— Это допрос? — спросил я и мрачно высморкался.

— Вопрос… — произнесла бабушка торжественно. — Пока что, — и она стряхнула пепел в черепаху. Одинокий гость робко проплыл к столу. Бабушка не глядя щёлкнула пальцами и серебристая фигура, содрогнувшись, исчезла в стене.

— Я просто чую тут чью-то волю. И чары, — раздумчиво сообщила бабушка. — Для них нет двери, нет за…

— Говорили уже, — буркнул я и сел на пуфик.

— Послушаешь. Запомнишь. Быть может, — процедила бабушка и раздавила сигарету. — Применила Дар, доплела чужое деянье, — сказала она и хлопнула ладонью по столу, — чаровала на Вигилию. Грешна.

— Осознание есть первая ступенька, — сообщил я.

— Точно то же мне говорил один доктор, — сказала бабушка. — Его немцы повесили, после… Такое. Я всем сбила жичения. Память про них. Навела марение, такое как мне, там.

— Что, уже никто не хочет кушать? — спросил я и обнаружил за пуфиком тапки в клеточку.

— Забыли про то — на время, — сообщила бабушка и потрогала гемму. — Но как ты усилил мой Дар, то забыла и я. Жичение. Своё.

— Вы хотели подарить мне десять рублей, — быстро сказал я и надел тапочки.

— Такое… — огорченно сказала бабушка. — Видишь, как всё покрутилось — уже и не подарю.

— Я ж напомнил, — озадачился я.

— Надо было ждать, пока вспомнила б сама. Теперь то твоё желание — не моё, — изрекла бабушка. — Буду скупионная и прочту литературу шпециальну.

— Какая-какая? — переспросил я тревожно.

— Такая, как ты не бываешь, — равнодушно заметила бабушка, — сосредоточона…

— Будете говорить со Старой Книгой? — злорадно осведомился я. — Творческих успехов. Уж она вам подскажет, — я пошевелил ногами в тапках и прогнусавил:

— В сорок третьем году вы забили мыша, теперь у вас отвалилась голова — вот и не суетитесь…

— В том годе, что ты сказал, мышей не было — их поели раньше, — сказала бабушка и со вкусом отхлебнула компоту. — Удался! — сказала она. — И каблуки не носили. Обувь была деревляная — стукалки. Она поправила волосы. — Ну, ты раскладывай сер… салфетки, — обратила бабушка ко мне зелёные очи и вздохнула.

— Чары скоротечны.

— И салфетки превратятся в белых мышей, — вставил я. — Недоеденных в войну…

— Гадула бессовестна! — сказала бабушка и вышла.

— Да, имечко редкое, — сказал я ей вдогонку. — Меня зовут не так, между прочим.

— Мама, я нашла лимоны! — прокричала тётя Женя. — Мы тут их и порежем…

И из комнаты донесся смех…

Король-падуб, печальный зеленый великан, на полгода простившийся с Белой богиней, пришел вот уже несколько месяцев тому. Тёмные дни явились вместе с ним. Остролист, падуб, ilex — означает зиму и запад, сосна одна или множество — символ осени и юга, дуб — вестник лета и севера. Эти деревья и кусты все ещё видны на вытертом гобеленчике над тахтой. Я люблю гладить его ладонью, он прохладный и полон уютной гладкости. В середине — там, где чёрный пруд с посеревшими от времени лилиями — тщательно подштопанная дыра, след от случайной пули; дыру в гобелене зашили, а пуля, пуля до сих пор в стене, с сорок третьего года. Часто, когда я сижу на тахте, я слышу, как она ворчит там, среди кирпича и извести, вся сплющенная — это итальянская пуля, убивать тут она никого и не собиралась, все вышло per caso, и она приносит извинения настолько, насколько может принести их пуля. «Scusi!!! Но кто мог знать, что случится так?! Торчать в стене сорок лет! Stupidamente! Лучше бы её съела ruggine! Vero!»

«Весна» окончательно прокашлялась и решила показать «Вокруг смеха». Слышно, как бабушка в соседней комнате хлопает шкафом и звякает печной заслонкой.

Из дальних комнат доносится зловещее хихиканье, что-то шуршит и щёлкают ножницы.

Я снуюсь вокруг стола и рассовываю салфетки в специальные кольца — веночки из гвоздик. Давным-давно похожие надевали невесты.

Снег за окном усилился, свеча начинает пускать маленькие искры…

В ванной тётя Зоня выключила воду, заработал фен, «Вокруг смеха» пошло маленькими точками.

«Всё равно смотреть нечего, — подумал я, — мультики кончились».

Зоркость редко дар радости. Наш Дар — предвиденье. Три четверти будущего. Ещё мы всегда в состоянии узнать мысли ближних.

И все мы видим призраков — они разглядывают нас в ответ безо всякого стеснения. А ещё мы видим тень смерти. И, с Божьего позволения, множество иных знаков — счастливых и не очень. Способны, например, привлекать, во всех смыслах этого слова — но не навсегда, преумножать мудрость — или же ухудшать память, знаем лучшее время для превращений — хотя и недолгих… Мы врачуем, но не исцеляем.

Люди стараются держаться от нас подальше, да и мы предпочитаем скрытность. Слава Всевышнему, о нас известно довольно мало, если не считать того, что у нас отлично приживаются как чёрные, так и разноцветные кошки, легко растут цветы и травы, плохо сохраняются деньги и зеркала и очень быстро перегорают лампочки.