Случайные люди (СИ)

— Когда начнется сражение, будьте рядом с Ее Величеством, — сказал сэр Эвин, глухо постучал кулаком в стену. Посыпалась штукатурка. Мастер возмущенно крикнул.

— Я не то чтобы отличный телохранитель, — развела я руками. — Я постараюсь, конечно…

Сэр Эвин обернулся ко мне и даже факелом посветил, словно я вдруг отрастила на лице лишний рот.

— Ее Величество умеют оборонить себя и подданных.

Что же получается, мне быстрее нужно просить гражданство? Или на иностранных подданных это распространяется тоже? Я хотела задавать сэру Эвину дурацкие вопросы вроде этих, потому что пахло уже дымом, и было страшно, а заняться, чтобы отвлечься, было как будто нечем. Но вместо этого я спросила:

— А что нам делать, если Эбрар тут не появится? Или он один там у них генерал, и без него солдаты никуда не ходят?

Сэр Эвин присел, оббил снятыми перчатками пыльный плинтус, попытался засунуть под него палец.

— Это неважно, леди. Пламя гнева Ее Величества прокатится от моря до моря.

Спасибо, утешил.

Эльф кричал. Король набрасывался на мужика с копьем. И все это происходило здесь.

— Разве главный враг не должен присутствовать прямо тут, чтобы все получилось?

Сэр Эвин дал мне факел подержать.

— Гнев королей не щадит никого. Не останется даже тех, кто рассказывал бы истории и передавал детям страх. Ее Величеству просто надо сладить со всем этим… — он досадливо махнул рукой, — волшебным.

— И что тогда будет? И как она сладит, если тут только мы, а… получатель гнева, может, далеко?

— Вы задаете много вопросов, леди, — пробормотал он, провел пальцем по шву между панелями.

— Мне постоянно это говорят, — я посветила ему ближе. — Тем не менее. Я думала, нам надо убить Эбрара, развеять заклинание, а как…

— Я не знаю подробностей, леди, — сказал сэр Эвин сквозь зубы, — Л… Мастер говорил, что все получится, на королеве будет знак или что-то в этом роде. Спросите его. И, если я ничем больше не могу вам услужить…

Можете, подумала я, шагнула за ним, когда он на корточках переполз в сторону вдоль плинтуса. Нечего меня затыкать. Решаются судьбы народов, и мне нужно все знать.

Хотя я не обязана решать, напомнила я себе. Кто я вообще такая? А мужик с копьем просто ошибся и пришел не к той.

— И что будет потом? Если… когда заклинание удастся?

— Потом Виккеран вернется в руки законных правителей, — сказал сэр Эвин, уперся кулаком в стену. — Мы предадим захватчиков огню и погибели, земля напитается их кровью. Мы сокрушим их города. Мой государь желал бы этого. Государыня желает.

— А вам как, ничего? Поить землю кровью родичей?

— Есть такая вещь, как верность, леди, — сказал он. — Помните? Я верен присяге, а не крови.

Ну и на здоровье, подумала я. Он дотянулся, не вставая, взял мою руку, направил факел так, чтобы он освещал узоры на стене. Черные письмена лежали поверх, как кружева, сэр Эвин потрогал их пальцем, и тут же ойкнул и разразился руганью Мастер. Я сделала невинное лицо, подняла ладонь, сказала неслышно: мы больше не будем.

— А скажите…

— Леди, — буркнул сэр Эвин, — уверен, Ее Величество поручили вам особой важности задание.

— Честно говоря…

— Присмотреть за Поллой, — сказал сэр Эвин, ковыряя пальцем панель на стене так и эдак.

— Вы думаете, она… ну… сбежит?

— Нет, — сказал рыцарь спокойно. — Куда она денется, орки вокруг. Просто… идите посмотрите. Вреда не сделает.

Я хмыкнула, пожалела, что у меня нет пышных юбок, чтобы обиженно их подобрать, и подобрала то, что есть, стуча ботинками, промаршировала прямо по узорам прочь. Мастер страдальчески простонал что-то мне вслед.

Куда, действительно, она денется? И я куда денусь? У нас тут только один выход: дать королеве сделать то, что она хочет, и следовать за нею по выжженной земле, или что она тут устроит. Иначе — съедят. А я не хочу, чтобы меня съели. Так что нечего тут и решать, правильно? Я оправила то, что когда-то было бархатным платьем. Сжала дрожащие руки в кулаки.

Всякий почему-то думает, что история (мировая и каждодневная) — про него, и что он может на что-то повлиять, стоит ему принять то или иное решение. А на самом деле, мы просто влезли, как в клубок колючей проволоки, и не выпутываться придется, а вырываться. С мясом. С жертвами. И неважно, что мы себе надумали и как себя ведем. Все равно вырываться придется именно так. Иначе погибнем. А жить хочется.

Раздался крик. Я рванулась к ближайшему окну, дернула занавесь, закашлялась от пыли. Стекло было такое мутное, что ничего не было видно, и я побежала по коридорам, едва припоминая, как мы сюда шли. Выскочила в холл, гулко вбивая шаги в мозаику, выбежала наружу.