Случайные жизни

Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
над родиной деревья поднимают.

Все кончено. Не стану возражать.

Ладони бы пожать – и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.

Отъезд

Владимирский УВИР оформил наши выездные визы на постоянное жительство за два дня. 2 февраля мы их получили. Милая женщина майор сообщила, что у нас имеются две недели попрощаться с родственниками и подготовиться к отъезду. Из этих двух недель мы провели в Москве десять дней.

17 февраля – ранним холодным темным утром – мы сели на самолет, отбывавший в Вену. Нас ждала другая жизнь.

Самолет покатился по серой взлетной полосе, набирая скорость. Алёна баюкала Машу, я смотрел в окно, пытаясь запомнить каждый миг. Понимая, что больше никогда этого не увижу.

Мы оторвались от земли и устремились в небо.

Вкладка

Этот снимок сделан 11 июля 1959 года. Мне 1 год. Я – гордый репис. Бабушка Лия отвела меня к фотографу на улице Горького. Меня поставили на стул, я крутился, вертелся и не давал себя сфотографировать. Тогда бабушка начала читать вслух стихотворение Николая Заболоцкого “Признание”: “Зацелована, околдована, С ветром в поле когда-то обвенчана, Вся ты словно в оковы закована…” Я тут же замер, словно и меня заковали в оковы. О, тайна художественного слова…

Мама Алла – актриса и папа Эдик – драматург. Начало 1960-х гг.

Город Радзин Подлясский, родина радзинских хасидов и место рождения моей фамилии.

Одесса, куда из Лодзи переехал один мой прадед – Абрам Радзинский – и куда часто отлучался “на гастроли” с актрисами мой второй прадед – Берке Квартирмейстер.

1918 г. Эвакуация из родного для Квартирмейстеров Новороссийска, откуда Берке с Маней, Дорой и Лией отправился в свою новую итальянскую жизнь.

1919 г. В Батум, где закончилось это незадачливое путешествие маминой семьи, входят британские войска. Еще через год Батум станет советским.

Мой непутевый прадед Берке Давидович Квартирмейстер. Он никогда не слушал ничьих советов. 19 ноября 1941 г. немцы, оккупировавшие Бердянск, где он осел, окончательно бросив прабабушку Маню, приказали всем евреям собраться с вещами на Базарной площади. Сосед Панас прибежал и стал уговаривать Берке “сховаться, потому что на рынке гутарят, будто немцы собираются всих жидив поубивать”. “Глупый ты человек, Панас, – засмеялся мой всезнающий прадед. – Немцы – культурный народ. Я часовому делу учился у немца. Они же написали в приказе: «Для отправки еврейского населения в безопасное место»”. Тут Берке оказался прав: немцы действительно отправили всех бердянских евреев в безопасное место. Безопаснее не бывает.

Моя прабабушка Маня – Мариам Боруховна Бабкова, в замужестве Квартирмейстер. На обратной стороне ее рукой написано: “Дарю на добрую память дорогому брату Семочки от его сестры Маруси. Прошу нерозвать (?) и меня, сестру, не забывать. 1902 года, Сентября 26-го дня”. И маминой рукой: “Моя бабушка Маня”. Мане – 16 лет. Через месяц она выйдет замуж за Берке. Ее отец Борух Бабков умолял ее этого не делать, но Маня отказалась: она уже сказала всем подругам, что выходит замуж, и они ей завидовали. Особенно Фрума Голосовкер.

1927 г. Старшая сестра бабушки Дора, прабабушка Маня, бабушка Лия. Дора умерла через пять лет от туберкулеза. Мой прадед Берке всегда хотел мальчика, и, когда родилась младшая дочь Лия, он прямо из больницы уехал в Шанхай, откуда вернулся только через четыре года. Бабушку Лию он до конца жизни не звал по имени: он называл ее “эта”.

Тот же 1927 г. Справа – 17-летняя Лия. Рядом – ее лучшая подруга Таня, покончившая с собой через год, устыдившись арестованного отца-троцкиста. Юноша – Мирон Зандер, ухаживавший за бабушкой лет с пятнадцати. В тот же год он был арестован по обвинению в распространении троцкистской пропаганды вместе со своим одноклассником, моим будущим дедушкой Василием Гераскиным.

1927 г. Василий Самуилович Гераскин. Через несколько месяцев его и Мирона Зандера арестовали. Мирон умер в тюрьме, а деда отправили отбывать срок под Караганду. Он сидел со “спецами” – царскими чиновниками и управленцами. Попавший в тюрьму пламенным революционером и борцом за “перманентную революцию”, вышел на свободу законченной “контрой” и оставался “контрой” всю жизнь. Он пришел рассказать Лии о гибели Мирона, и вскоре они поженились.

Бабушка Лия. На обратной стороне написано бабушкиной рукой: “На память Васильку о семнадцатой весне Сероглазочки”. Эту фотографию бабушка подарила вышедшему из заключения Василию Гераскину – моему дедушке Васе. Снизу приписано моей мамой: “Маме 19 лет. Краснодар, 1929 г.”. Думаю, мама ошиблась: бабушке здесь действительно семнадцать, а вот фотографию она подарила в 1929 г.