Случайные жизни

Нам выдавали любимую газету “Правда”, оттого мы знали числа и дни недели, которые, впрочем, мало отличались один от другого: подъем, умывание по очереди, завтрак, беседа с психиатром, обед, шахматы, шашки, ужин, отбой. Санаторий, одним словом. Тюремного типа.

31 декабря мы лежали в кроватях после отбоя, мучительно высчитывая, когда же кремлевские куранты пробьют двенадцать, перенеся наши жизни в новый – 1983 год. Это был мой первый Новый год в заключении, и сразу после отбоя в десять вечера я начал считать про себя, отмечая спешный бег секунд, складывающихся в минуты, а минуты – в часы. Контролер наотрез отказался сообщить нам правильное время, я быстро сбился и заспорил с лежавшим на соседней койке “шпионом” Ромой Гудовским, был ли уже Новый год или нет. Тут-то мы и услышали родные пьяные крики, донесшиеся из окон окрестных домов: “Ура! Ура! Ура!”

С Новым годом, поздравил я себя. С новым счастьем.

Шпионы

По возращении в Лефортово меня поместили в новую, двойную камеру под номером 22–23. Здесь я встретил Руслана Кетенчиева, шедшего по статье 64 (а) УК РСФСР: “Измена родине” в виде шпионажа.

Шпионов в Лефортове было много. Подавляющее большинство их, однако, были “инициативники”. Таким “инициативником” был и Руслан, с которым я подружился, и его история – типичная для “инициативников” грустная история.

Руслан, кабардинец из Нальчика, по достижении призывного возраста отправился в армию выполнять священный долг по защите социалистического отечества. “Деды”, однако, не сочли его достойным такой чести и издевались над ним, подвергая Руслана всевозможным (а скорее, невозможным) унижениям. Когда Руслан избил одного из них, особенно его донимавшего, он оказался на “губе”. Выйдя оттуда и поразмыслив, Руслан решил бежать, что и сделал, уйдя темной ночью из части, где служил.

Кабардинскому юноше в военной форме оказалось трудно затеряться среди не очень густо заселенной гражданскими представителями титульной национальности среднерусской местности. Попросившись на ночлег к сельским жителям, Руслан наутро обнаружил, что ждет его не хваленое русское гостеприимство, а военный конвой. Руслана арестовали, отдали под трибунал, но поскольку он ушел без оружия и не сопротивлялся при аресте, отправили на остальной срок службы в дисбат, накинув лишь год, чтобы, вероятно, дать ему больше времени полюбить армию.

Стерпится – слюбится, думало мудрое армейское начальство. Не слюбилось. Оттого что не стерпелось.

Отслужив, Руслан Кетенчиев был одержим одной мыслью – бежать из родной страны. Как место будущего проживания он выбрал Соединенные Штаты, но оттого, что в Нальчике не оказалось готовых ему помочь, да и вообще никаких американцев, Руслан отправился в столицу, где снял комнату и устроился работать на стройку. В свободное от работы время Руслан зубрил английские глаголы и мечтал о том, как он будет to be, но в другом месте.

Каждое воскресенье Руслан отправлялся к американскому посольству на Садовом кольце, проводя рекогносцировку и надеясь встретить сердобольных американских дипломатов, которые умыкнут его из Советского Союза и переправят дипломатической почтой в США.

Как он себе это представлял? Да никак: он был из Нальчика, а там, судя по всему, подобное случалось сплошь и рядом. Когда я пытался его расспросить, почему он считал себя столь нужным американцам, чтобы они пошли из-за него на международный скандал, Руслан искренне удивлялся моей непонятливости: “Так я ж хотел к ним поехать жить”, – объяснял Руслан. Он считал, что американцы будут рады такому прибавлению, и видел себя скачущим в ковбойской шляпе и кавказской бурке по просторным прериям новой родины.

Его надежды оправдались: в одно воскресенье из здания посольства вышел настоящий штатник – в джинсах и проч. – и, помахивая настоящей американской газетой, медленно пошел в направлении Руслана. Тот не мог поверить своей удаче, огляделся вокруг и понял, что сегодня его день: охранявшие посольство милиционеры куда-то скрылись, улица была свободна от переодетых оперов, и Руслан, пропустив окинувшего его приветливым взглядом американского дипломата, отправился за ним, соблюдая конспиративную дистанцию метров в десять.

Штатник спустился в подземный переход, и тут Руслан обратился к нему, мешая английские, русские и, должно быть, кабардинские слова. Американец поморщился и ответил на английском что-то, что Руслан решительно не понял. Тогда американец сжалился и спросил Руслана на ломаном русском, что тот хочет. “Хочу в Америку”, – не задумываясь ответил Руслан Кетенчиев. Американец улыбнулся широкой голливудской улыбкой и, понизив голос, сказал: “Заффтра шэст вэчер угол Садовый калцо и Бурдэнк. Я приезжайт иностранный машина”. Руслан поклялся честью горца, что будет там вовремя. И был.