Слуга Божий

Пошатываясь, я шел до ближайшей улочки, а когда уже был уверен, что он меня не увидит, выровнял шаг. Весь кафтан и плащ были изгвазданы в грязи, поэтому я подумал, что Энья нынешним вечером развлечется не только постельными забавами. И может, это будет не настолько приятным, но зато куда как полезным.

Тень, что появилась из-за угла одного из домов, я увидал в последний момент. И в последний момент отскочил в сторону: стрела свистнула над моим левым плечом. Убийца целился в сердце. И был очень меток. Если бы не многолетние тренировки, лежать мне деревянной колодой, пялясь во тьму слепыми зеницами. Печальный был бы финал жизни бедного Мордимера, милые мои. Кончить в тирианских сточных канавах. Насколько же это неэстетично!

Тень снова появилась – на миг – и снова пропала. Я вынул кинжал и осторожно двинулся в ту сторону. Внезапно услышал, как кто-то резко и болезненно сипит, а потом что-то с громким плеском упало в грязь. Я, крадучись, подобрался ближе. У стены лежал человек в черном облегающем кафтане. Маленький арбалет выпал из его рук. Я склонился над телом. Мужчина был молод, светловолос, с лицом в расчесах и со следами оспы. Я обыскал его, но ничего не нашел. Даже кошеля с деньгами. Лишь маленькая оперенная стрелка, что торчала из кадыка.

Я осторожно вытянул ее. Острие было длинное, серебристого цвета. Я понюхал и ощутил запах яда. Оторвал полоску от рубахи покойника, старательно обмотал стрелку материей и спрятал в карман плаща.

Кто же прикончил таинственного убийцу? Кто он, мой неизвестный опекун? А может, это просто случайность?

Впрочем, ответы на эти вопросы – не столь важны. Намного сильнее меня интересовало, кто хотел убрать бедного Мордимера из этого, и так не лучшего из миров? Кому понадобилась моя смерть? Потому как – наверняка ведь не разбойничкам, связанным с тирианскими купцами. Те убьют меня, лишь когда доберутся до моих дукатов.

Вернее: постараются убить. Ну а я постараюсь не убить их, пока не склоню к полной и откровенной исповеди.

* * *

Когда я вернулся в гостиницу, Энья спала, и ее не разбудил даже скрип двери. В свете луны я видел ее нагое тело. Светлые волосы разметались по подушке, левая рука лежала на груди, так что указательный и средний пальцы легли на сосок, а слегка разведенные ноги манили сладкою тайной, скрытой меж ее бедер.

Выглядела она так волшебно и невинно, что даже верить не хотелось, будто передо мной лишь продажная девка. Но лоно ее было отполировано десятками, а то и сотнями мужчин. Что ж, через несколько лет она утратит даже призрачную сладость и невинность. Жаль. Как всегда, когда из мира исчезает малая толика красоты.

Я хлопнул ее по задку, чтобы проснулась, высек огонь и зажег лампу на столе.

– Мордимер, – сказала Энья, потягиваясь, а ее аппетитные груди соблазнительно качнулись. – И где ты все это время был? – глянула она на меня чуть внимательнее. – В какой канаве успел искупаться?

Я скинул плащ и кафтан, снял сапоги, размотал онучи.

– Дела, – вздохнул. – А теперь хватит болтать – и за работу, – я указал ей на лежавший на полу грязный ворох.

Она недовольно фыркнула, но встала с кровати. Почесалась между ног.

– Вши, чтоб их, – пробормотала. – Как я ненавижу вшей.

– А кто их любит?

В ведерке еще оставалась вода, поэтому я прополоскал рот, умыл лицо и смочил волосы.

– Может, приказать трактирщику приготовить ванну? – спросил. – Как ты? Большая бадья, полная горячей воды, щелочь и березовый веник, чтобы хорошенько тебя высечь…

– Особенно мне нравится про «высечь», – засмеялась она и взглянула на мою одежду. – А горячая вода пригодится после твоих приключений в канаве. У тебя есть я, а ты шляешься по девкам? – спросила, но я видел, что шутит.

– Любовь моя, рядом с тобой я даже думать не смею о другой женщине. И не из страха перед тобой, но с учетом разницы между выгодами и потерями.

– Хм? – заинтересовалась она.

– Разница между выгодами и потерями, – повторил я. – Выгода здесь – ты, а потери – время, которое я провел бы с любой другой женщиной…

– Матерь Божья Безжалостная, какой ты лгунишка!

Я хотел хлопнуть ее по ягодицам, но Энья так ловко увернулась, что я сумел лишь дотронуться кончиками пальцев до ее кожи.

– Гибкая девочка, – пробормотал и пошел к трактирщику.

Как можете догадаться, милые мои, владелец гостиницы не обрадовался внезапным моим пожеланиям, но я повертел перед его глазами серебряной двухкроновкой, и он сразу взбодрился. Погнал девку-служанку за горячей водой и приказал втащить наверх деревянную бадью из темно-коричневого, пропахшего щелочью дерева. Мне пришлось помогать, поскольку бадья была дьявольски тяжелой, а лестница – крутой и узкой. Но в результате мы уже через несколько молитв сидели в горячей воде, а девка-служанка летала туда-сюда с кувшином и доливала кипяток. Когда склонилась над бадьей, Энья придержала ее за пояс и потянулась к ее груди.

– Может, присоединишься, красавица? – спросила сладенько.

Девушка пискнула, зарумянилась и вырвалась.

– Я п-п-пойду п-п-по воду, – стремительно обернулась и выскочила за дверь.

Энья рассмеялась.