Слуга Божий

Я не шевелился главным образом потому, что мои враги знали: я – инквизитор. Может, полагай они, что имеют дело всего лишь с купцом, не предприняли бы таких мер предосторожности. И тогда, возможно, я попытался бы сбежать, кувыркнуться по земле, растаять во тьме. Но арбалет – опасное оружие, милые мои, особенно в руках опытного стрелка. А что-то подсказывало мне: люди за моей спиной опытны.

Приблизился капитан с двумя матросами. Сам он нес изрядный моток бечевы, матросы в вытянутых руках держали рапиры. И снова, милые мои, был у меня шанс сделать хоть что-то. Ведь двое матросов с железными шампурами в руках не могли серьезно угрожать инквизитору Его Преосвященства. Однако как раз перед тем я услышал плеск воды и чавканье сапог по прибрежной грязи. Это означало, что арбалетчики действительно близко. А направленная в спину стрела движется всяко быстрее, чем ваш нижайший слуга.

– Ляг лицом на землю, – услышал я. – И – руки за спину.

Двигаясь предельно осторожно, я повиновался. Не хотел, чтобы чей-то нервный палец слишком сильно нажал на спуск.

– Очень хорошо, – похвалил меня все тот же голос.

Матросы уперли острия мне в затылок и между лопатками, а капитан начал вязать руки. Уж не знаю, происходило ли его умение от матросского опыта обращаться с узлами или столь часто он обездвиживал пленников, но поверьте, руки мне спутал чрезвычайно крепко. Потом занялся ногами и наконец протянул веревку между щиколотками и запястьями.

Теперь ваш нижайший слуга, даже встав на ноги, не смог бы двигаться быстрее хромой уточки. И сильно при том повеселил бы наблюдателей.

Но мне даже не пришлось подниматься самостоятельно, поскольку на ноги меня вздернули матросы. Перед собой же я увидел фигуру, которая раньше была лишь темным пятном на фоне леса.

– Игнаций, – сказал я медленно, глядя на низенького старичка. Капли дождя блестели на его лысине и в венчике волос.

– Он самый, мой любимый ученик, – воскликнул Игнаций весело. – Он самый. Хорошо спеленали? – рявкнул, а двое людей, которые вязали меня миг тому, согласно буркнули.

– Это правильно, – сказал он, снова поднимая на меня взгляд. – Потому как наш приятель Мордимер – крайне опасный человек. Он – словно бешеная крыса. Загони его в угол – вцепится в горло даже вооруженному человеку. Не так ли, Мордимер? – шутливо погрозил он пальцем.

– Если уж сравнивать, то больше мне подошел бы образ росомахи, а не бешеной крысы, – ответил я вежливо.

– Много чести, – рассмеялся Игнаций. – Но меня радует твое чувство юмора. Принести в жертву сильного человека, отважного и полного жизни – это больше потешит Старых Богов…

– Старых Богов? – фыркнул я. – Тех, что родились в твоей больной голове?

Он смотрел на меня с интересом, словно разглядывал исключительно забавное насекомое.

– Старые Боги, – повторил, и казалось, он наслаждается этими словами. – Они существуют, Мордимер. Еще не столь сильны, как прежде, ибо слава их миновала с приходом Иисуса и Апостолов. Но они возродятся. Благодаря таким людям, как я, – которые приносят им жертвы. И благодаря таким людям, как ты, – которые теми жертвами станут.

Я покачал головой, поскольку голова, по крайней мере, могла двигаться. На нос мне упала капелька дождя и, щекоча кожу, сползла к губам. Я облизнулся.

– А ведь я был прав, Игнаций. Тогда, в школе. Верно говорил, что предчувствую, будто сгоришь. А теперь более чем уверен в этом…

– Может быть… может быть… – Он даже не рассердился. – Никто не знает будущего. Но одно скажу наверняка, любезный ученик: ты сгоришь нынче же, во славу Старых Богов. В этой вот ивовой клетке, – он вытянул руку, а я с трудом повернул голову, чтобы оглянуться через плечо.

Трое мужчин тащили широкую и высокую – стоп в пятнадцать – ивовую фигуру. Была она сплетена так, что напоминала человека, но внутри, будто в животе у великана, помещалась небольшая клетка. Тоже сплетенная из ивняка.

– Твой крик согреет охладелые сердца Старых Богов, твой пепел мы развеем над рекой. А потом станем пить вино, есть и предаваться самым безумным оргиям. – Его глаза блестели из-под капюшона болезненно и лихорадочно. – А Старые Боги будут радоваться…

Я позволил себе зевнуть – в полный рот, словно было мне неимоверно скучно.

– Ты жалок, – сказал.

– Зато жив, – парировал он без следа нетерпения. – Чего скоро нельзя будет сказать о тебе.

– «Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот Диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтоб искусить вас. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни»[36], – ответил я ему словами Писания.

– Будь рассудителен, – пробормотал он с сожалением. – И подумай, может, еще не все потеряно, а, Мордимер? Отчего бы такому человеку, как ты, не присоединиться к нам? Встать на сторону новой силы, новых властителей? Вовсю наслаждаться жизнью и упиваться властью?