Слуга тигра

– Отправляйся домой, Сяньфэн. И передай отцу, чтобы не беспокоился – я найду того, кто за всем этим стоит.

Тот поджал губы.

– Я все передам. Выпей женьшень, старший брат, – он хотел удержать суровую мину, но вышло обиженно. – Ты все время отсылаешь меня, как ребенка. Но я хочу помогать тебе.

Сун Цзиюй с улыбкой похлопал его по плечу:

– В таком случае поступай в управу младшим служащим. Мне как раз нужен новый секретарь.

– Я не ради этого готовлюсь к экзаменам, – фыркнул Сяньфэн, но немного смягчился. – Я хочу уехать в столицу. И… надеюсь, что через два года, когда кончится твой магистратский срок, ты отправишься со мной.

Сун Цзиюй только с улыбкой головой покачал. Что за дитя… Впрочем, откуда ему знать, что в Чжунчэн чиновников не назначают, а ссылают? Что эта его ссылка равноценна смерти. А с того света не возвращаются.

* * *

В управе он первым делом выслушал доклады – ничего нового – и велел позвать Хэ Ланя. Однако разобраться, что, черт возьми, на того нашло в камере в ночь поимки Ким Су Ён, не получилось: стражник, почесав в затылке, сказал, что Хэ Лань заболел и уже два дня лежит в беспамятстве.

Сун Цзиюй кивнул в ответ. Встал медленно. Спокойным шагом дошел до флигеля слуг, хотя сердце колотилось в груди, хотелось броситься бегом…

Хэ Лань съежился в комок на циновке, прижав к груди одеяло, бледный как смерть, но такой горячий, что влажный его жар чувствовался даже без прикосновения. Хриплое дыхание вырывалось из груди странными всхлипами, похожими на плач ночной птицы.

– Что с ним такое? – Сун Цзиюй заложил руки за спину, борясь с желанием прикоснуться.

– Я не знаю, – лекарь скорбно покачал головой. – Это не похоже ни на одну известную мне болезнь.

– Пошлите кого-нибудь ко мне в поместье за женьшенем.

Когда лекарь вышел, он присел на край циновки и осторожно коснулся бледного лба, отводя прядь. Хэ Лань всхлипнул, заметался, пытаясь отползти от него.

– Нет! – слабо вскрикнул он. – Нет, не хочу… не заставляй меня… не надо… не надо снова…

Сун Цзиюй вскочил, сердце заколотилось в горле. Что это значит? Кто-то мучил его в прошлом? Тот, кто теперь приходит в кошмарах…

Быстрым шагом вбежал лекарь с подносом склянок.

– Господин магистрат, со всем уважением… вам лучше уйти, – виновато поклонился он.

Сун Цзиюй не стал спорить – вышел, тихо задвинув за собой дверь. Хэ Лань, Хэ Лань, что же с тобой такое? Наглотался болотной воды, отравился чем-то? Или вдохнул испарений?..

– Господин магистрат! Господин магистрат?

Он развернулся. Перед ним стоял слуга, которого он посылал к Ху Мэнцзы.

– Ну? Господин Ху здесь? – нетерпеливо спросил он.

– Нет, я до его дома не добрался, но…

Из-за спины слуги выглянул невысокий, белокожий, как фарфоровая куколка, юноша в изысканном черном халате, расшитом стрекозами, и бархатной шапочке.

– Господин Ху просит вас следовать за мной, – поклонился он. – Дело не терпит отлагательств.

Сун Цзиюй нахмурился. Ловушка? Но не слишком ли нагло? Впрочем, наглость – это второе имя господина Ху.

* * *

Можно было взять отряд стражи, но Сун Цзиюй, все взвесив, решил взять с собой одного Лань Сы. Если истинный хозяин «Алой лилии» – Ху Мэнцзы, нужно добыть тому доказательства, брать его под арест бессмысленно, от страха он не заговорит, а пытать… Сама мысль была неприятна.

– Не в ловушку ли едем, господин? – прямо спросил Лань Сы, когда он посвятил его в свои мысли.

– Понятия не имею, – досадливо ответил Сун Цзиюй. – За тем я тебя и беру. Если что-то пойдет не так, поможешь мне выбраться.

– Это неразумно. Вы ранены, вас могут убить прежде, чем я подоспею.

– Не настолько я ранен, – Сун Цзиюй забрался в седло, оборвав пререкания, и протянул руку кукольному слуге. – А ты показывай дорогу.

Юноша, специально взобравшийся на камень, подпрыгнул, чудом достав ногой до стремени, и, пыхтя, неуклюже устроился позади него, осторожно взялся за кушак. Для Бархата это был не вес, но конь вдруг решил показать норов – зафыркал, переступая копытами, заржал недовольно.

– Тише, тише, – Сун Цзиюй успокаивающе потрепал его по шее. – Это ненадолго.

Бархат ему как будто поверил: всхрапнул, тряхнул гривой снисходительно и припустил по узким улицам прочь из города.

Впрочем, скачка долго не продлилась. Как бы зычно ни кричал Лань Сы: «Дорогу магистрату!», распугивая прохожих, какой-то простофиля все же замешкался в городских воротах. Сун Цзиюй в последний миг натянул поводья, Бархат заржал, вставая на дыбы, неуклюже пошел боком и обрушил на идиота передние копыта. Сун Цзиюя мотнуло в седле, словно он налетел на камень, мальчишка, сидевший сзади, взвизгнул по-собачьи ему на ухо, крепко вцепившись в халат.

– Ах ты, сукин сын! Арестантское отродье! – заорал Лань Сы, на ходу срывая с пояса плеть. – Как посмел торчать на пути?! Не видишь, магистрат едет!

Он взмахнул плетью, собираясь с оттягом огреть лежачего, но тот вдруг поднялся одним прыжком, перехватил плеть, раскрутил Лань Сы, будто в танце, и отправил глотать дорожную пыль.

– Магистрат должен о благе людей заботиться, а не нестись сломя голову, – бросил он надменно.